– Поедем к Вене, попробуем еще раз найти журнал.

– Нет, только не это! – воскликнула Ника, и сон как рукой сняло. – Я все Максиму Григорьевичу расскажу!

– Ябеда! К тому же о том, что мы ходили к моему бывшему свекру, он уже знает.

– Неужели он тебя не отругал?

– Еще как отругал, – хихикнула Леська, – и даже потребовал дать честное слово, что больше я никакими расследованиями заниматься не буду.

– А ты? – с надеждой в голосе спросила Ника.

– А я грамотно увильнула от этой темы. Конечно, мне с Максимом ругаться не хочется, но и отказаться от начатого я не могу. Ты только представь – мы на пороге раскрытия преступления! Будет о чем рассказать внукам.

– Какие внуки! После того как ты отсидишь в тюрьме за воровство, на тебя уже никто не посмотрит, ты будешь лысая и старая!

– Не волнуйся, Лапушкины побоятся шумиху поднимать, покричат, конечно, для порядка, и все. Да и на работе они уже, в квартире никого нет.

Ника недовольно засопела в трубку: пережить еще раз этот кошмар она вряд ли бы смогла – всю ночь ей снились Инесса Павловна с мухобойкой и мутный серо-зеленый суп в алюминиевой миске. Но Леську, кажется, не остановить.

– Хорошо, я согласна поучаствовать в твоем очередном беспределе, – сдалась Ника, – но давай выберем какой-нибудь другой путь к истине. Зачем тебе вообще этот журнал?

– Ты бы видела лицо Инессы Павловны в тот момент, когда она его выносила из комнаты! Можно не сомневаться – в нем что-то важное, – горячо отрапортовала Леська. – И наверняка есть связь с «Фордом».

– Тогда пойдем к киоску с прессой и просто купим этот журнал.

– Но я не знаю, какой именно номер нам нужен.

– Последние три-четыре. Развелась ты недавно, машину тебе отдали почти добровольно, так что передумали они именно в последние месяцы.

– Ника, какая же ты умная!

– Да, я такая, – она зевнула и помолилась, чтобы подруга ухватилась за эту идею и рисковать своей свободой в квартире Лапушкиных им уже не пришлось бы.

– Да, но вдруг важен не сам журнал, а то, например, что Инесса Павловна записала на одной из страниц, или то, что она вложила в него?

– Зачем гадать, сначала раздобудем журналы, а там посмотрим.

– А как мы поймем, что нашли именно то, что нам нужно?

– Интуиция подскажет, – ответила Ника, стараясь, чтобы ее голос был твердым и вселял оптимизм и уверенность.

– Ладно, уговорила, – радостно ответила Леська. – Заеду за тобой через час.

Если на вас неожиданно свалилось богатство – не теряйте голову, помните, что по вашему следу идет убийца.

Максим Григорьевич никак не мог справиться с волнением. Воспоминания о прошедшей ночи заполняли его душу целиком и полностью. Несколько раз он пытался взяться за работу, но вместо букв и цифр перед глазами появлялся прекрасный образ сероглазой возлюбленной по имени Олеся. Он ерзал на стуле, улыбался, представлял, как принесет ей сегодня вечером букет белых роз, как прижмет к себе и как почувствует учащенное биение ее сердце… он представлял много чего, и это очень мешало сосредоточиться.

– Уже соскучился, – прошептал он, придвигая к себе пустую чашку с прилипшим к стенке колесиком лимона. – Эх, – выдохнул он, приподнимаясь из-за стола и направляясь к электрическому чайнику.

Залив белый пакетик с заваркой кипятком, он, не торопясь, получая удовольствие от каждого движения, стал распаковывать заботливо обандероленные бутерброды. Это же она приготовила! Неспешно пережевывая хлеб с колбасой, он думал о том, что ничего вкуснее в жизни не ел. Даже любимый пирог с ливерной колбасой и луком, частенько выпекаемый матерью, уходил на задний план по сравнению с этими восхитительными бутербродами.

Только что начавшаяся трапеза была прервана телефонным звонком. В трубке послышалось шипение и обрывки слов. Ничего не разобрав, Максим Григорьевич сделал большой глоток чая и требовательно сказал:

– Слушаю вас.

– Это я, – голос принадлежал женщине, но догадаться об этом можно было с большим трудом.

– Да говорите же нормально, – раздраженно потребовал Кочкин. Сиплые, крякающие звуки ему надоели, и к тому же надкусанный бутерброд призывно манил розовой колбаской. – Представьтесь!