Молодежь с любопытством осматривала приметы той эпохи. Пожилые люди со смешанным чувством грусти и ужаса вспоминали собственное детство и юность. Вентури слышал вырывавшиеся кое у кого одобрительные восклицания — ностальгия по временам, когда в стране было больше порядка.

Впечатления от миланской выставки наложились на дурное настроение, связанное с расследованием.

Чтобы отделаться от гнетущих мыслей, он зашел в бар. Настроение у него слегка поднялось.

Но теперь Вентури ощутил голод. Он вышел из бара и остановился, чтобы сориентироваться — никак не мог сообразить, куда его занесло. Определенно, он в этих местах не бывал. Перед ним тянулся довольно пустынный бульвар с чахлыми деревцами. Справа старое двухэтажное здание, из открытых окон которого доносился шум голосов. Вентури выругал себя за невнимательность: полицейскому полагалось лучше знать город. Конечно же, это рабочий клуб, и в нем опять какое-то собрание. Приличных ресторанов здесь явно нет. Придется выбираться в центр. Вентури пошел вперед и нос к носу столкнулся с человеком, который выскочил из подъезда рабочего клуба. Вентури хотел извиниться, но человек оттолкнул его и бросился в переулок. Послышался рев мотора, потом хлопнула дверца, и белая машина вырвалась из переулка, чуть не перевернувшись на повороте.

Вентури ошеломленно посмотрел ей вслед. И в это время сзади что-то оглушительно рвануло. Комиссар оглянулся: из окон рабочего клуба вырвались языки пламени, целый угол здания осел, полетели осколки стекла, куски кирпича. Послышались женские крики, из подъезда выскочило несколько человек. И в ту же секунду раздался второй взрыв. На глазах у Вентури и еще нескольких человек, успевших выбраться из здания, провалилась крыша.

Мимо промчались две пожарные машины. Вслед за пожарниками приехала полиция. Вентури сделал несколько шагов назад. Один из полицейских насторожился.

— Ты куда это, парень?

— Я? — изумленно спросил Вентури. — Никуда.

Полицейский подошел к нему и крепко взял за руку. Теперь на них смотрели уже все.

— Что здесь происходит?

Перед Вентури стоял высокий человек в штатском.

— Да вот, пытался скрыться, но я не дал. Похоже, один из тех, кто бомбу подложил, — сказал полицейский.

— Да вы что? — закричал Вентури. — Я комиссар полиции.

Он сделал движение, чтобы достать документы, но двое полицейских закрутили ему руки за спину.

— В машину, — скомандовал тот.

Сопротивлявшегося Вентури сноровисто запихнули в кузов микроавтобуса. Шофер включил сирену, и машина рванулась вперед.

Комиссар открыл рот:

— Я...

— Молчать, — рявкнул сидевший рядом с ним полицейский.

— Как вы смеете со мной разговаривать в таком тоне? — возмутился Вентури.

Вместо ответа полицейский коротко ударил его в челюсть. Хрустнул зуб, комиссар почувствовал во рту вкус крови. Он опять попытался что-то сказать, последовал второй, более жестокий удар. Голова Вентури больно стукнулась о кузов.

В полицейском участке он опять сделал попытку объясниться.

— Вызовите сюда кого-нибудь из следователей, — потребовал он.

— Обойдешься, — лениво отреагировал сержант. — Выгребай все из карманов, — скомандовал он.

— Вы не имеете права! — Вентури шагнул навстречу сержанту.

Тот как бы нехотя взглянул на него и неожиданно со всего маха ударил ногой в пах. Комиссар согнулся от боли. Тогда его сверху чем-то тяжелым ударили по голове...

Кристиан так и остался стоять неподвижно, сжимая телефонную трубку. Вскочив спросонок, он здорово ударил ногу об угол шкафа, но даже не ощущал боли. «Этого не может быть...» — фраза эта, как заигранная пластинка, вновь и вновь прокручивалась у него в голове. На секунду ему даже пришла в голову нелепая мысль, что его друзья погибают после того, как встречаются с ним. Это было нелепо, чудовищно, но смерть журналиста была еще нелепее. Хорст, распрощавшись с Кристианом, так и не вернулся домой. Встревоженная его долгим отсутствием жена позвонила в полицию. Поиски почти немедленно дали результат: патрульная машина обнаружила «мерседес» журналиста на лесной дороге недалеко от города. Как журналист оказался там, осталось невыясненным.

Патрульный полицейский открыл дверцу «мерседеса», склонился над неподвижным телом, распластанным на переднем сиденье, пощупал пульс и пошел докладывать по рации. Рядом с телом валялся пистолет, из которого был произведен выстрел. Экспертиза показала: на пистолете — отпечатки пальцев только самого журналиста. В полиции вдове заявили, что речь идет об элементарном самоубийстве.

«— Предположим, я бы мог попытаться устроить вам встречу с Уайтом. Но с чем вы придете к нему, граф? Помощник президента — непростой человек. Уайт совершенно лишен академичности в политике. Он принимает решения, основываясь не на представленных ему разработках специалистов, а руководствуясь интуицией. Поэтому его решения и реакции довольно трудно предсказать.

— Тем более. Значит он способен к самым неожиданным поворотам. Это меня устраивает. С традиционалистом, с человеком, который оперирует только привычными категориями, нам было бы невозможно столковаться.

— Но я повторяю вопрос: с чем вы придете к Уайту? Его политическое мировоззрение определяют три качества: неприязнь к идеологиям, мечта о формировании международной интеллектуальной элиты, которая возглавила бы общество будущего, и враждебность к Советскому Союзу.

— Нас тоже нельзя назвать поклонниками Москвы.

— Да, но неприязнь к идеологиям я поставил на первое место. Фашизм ему не ближе коммунизма.

— А я не собираюсь убеждать его в преимуществах нашей идеологии. Моя цель достаточно скромна — трезвомыслящие люди, стоящие у руля американского корабля, должны научиться видеть в нас не террористов, скрывающихся в подполье, и не пустых теоретиков, а реальную политическую силу, партнеров. Сегодня — это Уайт, завтра мы обратимся к другим людям. Наше влияние возрастает с каждым годом. Смотрите, как бы Америка не упустила шанс сделать наше движение своим союзником, а не врагом. Завтра движение, может набрать такую силу, что ему не понадобятся союзники.