Ближе к вечеру, когда багровый диск солнца стал садиться за горизонт, движение на дороге заметно оживилось. То и дело мимо меня проносились всадники и неспешно обгоняли пустые поводы — это торговцы с городского рынка домой возвращались. Пару раз узнавали, предлагали подвезти, но я отказался. Во-первых, потому что не устал — молодому человеку пройтись десяток-другой верст только в радость, во-вторых, из-за Малиновки. Ей ведь, бедной, на телеге прокатиться никто не предлагал, лошадям положено своим ходом идти, ну и я с ней за компанию прошелся. Чтоб не обиделась, а то я ее знаю. Малиновка у меня ой какая злопамятная, годами может обиду таить.

Постоялых дворов к ночи не нашлось, так близко от столицы их строить не принято, так что, поужинав, заночевали под открытым небом. Я — прямо на земле, всегда мечтал спать под звездами, чтоб нежно ласкал ветерок и убаюкивал тихий шелест листвы. Для Малиновки специальную спальную попону взял, самодельную, шерстяную, чтоб не мерзла, бедняжка, и комары не кусали — у нее кожа нежная, как у принцессы. Собственно говоря, братья, когда их еще много было, любили подшучивать: мол, у тебя не лошадь, а принцесса заколдованная — ты ее поцелуй, мигом в человека превратится. Но я так делать не стал, а то еще, не дай бог, действительно превратится. С лошадью я еще хоть как-то совладать могу, а принцесса, да с ее характером… Нет, пусть Малиновку кто-то другой целует, только когда меня рядом не будет, я где-нибудь в драконьей пасти спрячусь, там и то безопаснее.

Ночью кошмары не мучили, чужие руки в могилу затянуть не пытались, сладкие гурии не соблазняли своими пышными прелестями. Собственно говоря, как всегда. Я себе уже давно диагноз поставил, как умную книжку по психологии прочитал — на почве постоянного общения с семьей в моем сознании произошла подмена психологических категорий. И вместо того чтоб мечтать о подвигах и девушках, как каждый уважающий себя пацан, всю свою жизнь я мечтал, чтоб на завтрак в кашу никто не подмешал мышьяк, а перед сном не посыпал кровать чем-то ядовитым. В другой, не менее умной книжке вычитал, что у меня наверняка должны быть проблемы с либидо, потому что не родная мать, а зомби-кормилица вскармливала. Да и вообще, психологи забавные люди, пришел один такой однажды к нам в гости, то ли смелый слишком, то ли дурной, скорее последнее, и давай отцу рассказывать, что у того кризис среднего возраста на почве нереализованных амбиций. Королю-некроманту, которому скоро двести стукнет, о «кризисе среднего возраста» и «нереализованных амбициях» — отец даже казнить это чудо не стал. Говорят же, что дуракам везет…

Позавтракав, мы с Малиновкой продолжили наш долгий и тяжкий путь. Погода стояла по-прежнему ясная, теплая, редкие облачка лениво плыли по сияющему голубизной небосводу, высоко-высоко в небесах порхали ласточки, предвещая хорошую погоду. Тишь да гладь, да божья благодать — никаких тебе знамений да затмений, даже тучи воронья обходили стороной мою особу. А это значит одно из трех — или все будет хорошо, или я слишком незначительная особа, чтоб природа интересовалась моей судьбой, или все эти вестники грядущей беды работают только для тех, кто в них верит. Для иного человека и перебежавший дорогу таракан сулит скорую смерть, а у меня против примет верный иммунитет — поживешь десяток-другой лет в замке некроманта, так только в одну примету верить и остается. Бенедикт любил шутить, еще до того как евнухом в заморский гарем был назначен: «Если лежишь на плахе и к шее приближается топор, то голова у тебя скоро болеть перестанет». Вот это я понимаю, верная примета, тут даже нечего возразить, а остальное так, народный фольклор, и не более.

Хорошие у нас края. Говорят, за границей даже днем одинокому путнику в темном лесу ходу нет. Путнице и вовсе — только из дома выйдет, мигом какой бандит с насильничает. А ночью, по слухам, все по домам сидят за двойными запорами да дрожат от страха — у них там вурдалаки шастают, твари, которых даже самый высокий частокол не остановит. Говорят, в иных краях торговцы только караванами ходят, где охраны — целая армия. Говорят, что в лесах живут страшные ведьмы, которые воруют детей и готовят их в печке… Да много чего говорят — баек тоже хватает, но в целом так оно и есть. На то они и страны заморские, чтоб там ужасы творились, а у них, наверно, королем-некромантом детей малых пугают, страшным, как сама смерть… Что в принципе тоже верно — да и бандитов лесных еще ни одному королю приструнить не удалось. Ни одному, кроме отца, — он еще в самом начале своего царствования устроил тотальную зачистку, зомби все леса королевства прочесали, ни одного бандита не ушло, всех перебили. А чтоб новым не повадно было заводиться, издан был приказ: ежели в какой деревне лихой люд заведется, безобразничать будет, так стоит только слово в столицу черкнуть — специальный отряд зомби-зачинщиков мигом не только устроит карательный рейд, а еще и родню бандитскую до пятого колена своим чародейским чутьем вынюхает и изничтожит. Круто? Не то слово. Зато как эффективно! Один такой рейд — и вот уже больше ста лет про лесных бандитов в наших краях даже не слышали. Теперь, если волков да медведей не боишься, любой ребенок может в самом страшном лесу один ночевать, никто его не тронет.

Хотя мне, пожалуй, все равно нечего было бы бояться — простые забияки ко мне не полезут, неспроста ведь меч на поясе висит, наверняка махать умею. А любители легкой наживы посмотрят… даже не на меня, на Малиновку, сплюнут молча и уйдут восвояси. А то еще и награбленным добром поделятся — из жалости. Иным принцам охрана нужна, вдруг украдут, выкуп будут требовать, а мне даже такая перспектива по понятным причинам не светит — разве что отец сам доплатит, чтоб никогда меня больше не видеть…

Пообедал в трактире, благо подходящий попался, чистый, приличный, совершенно пустой и цены божеские — сорить деньгами я пока не горел желанием. Тут же прикупил Малиновке овса — она у меня прожорливая, тот мешок, что из дома прихватил, уже съела давно, а трава придорожная, видите ли, не в ее вкусе. Иные кони только на подножном корме и живут, а моя скорее голодать будет, чем соизволит травку под ногами пощипать. И, то ли солнце ей голову напекло, то ли просто по доброте душевной, после трактира почти целую версту она добровольно везла меня на своей спине! В пятый раз в жизни, между прочим. До этого один раз еще жеребенком по глупости, пока еще не поняла, что из меня веревки можно вить, и три раза по просьбе отца. То есть не совсем по просьбе — он просто проходил рядом, смотрел ей в глаза, и если даже мне после такого жутко становится, то что уж о бедной скотине говорить…

Потом, правда, все стало на свои места — я иду пешком, несу на себе всю поклажу, а Малиновка лениво плетется следом, время от времени игриво рыгая мне в затылок. Добрая лошадка. Умная.

К вечеру добрались до курганов. Вообще-то от них гонцы за пару часов до столицы добираются, а мы два дня шли. Зато красотами насладились! Да и курганы эти, прямо скажем, ничего — только у нас такие и есть, как до сих пор не распахали да репой не засадили, сам диву даюсь. Этакий след древних времен, когда горы были молодые, а драконы еще не умели летать, памятник сгинувших народов — кто эти курганы насыпал, зачем, даже отец не знает. Может, это могильники королей. Хотя если так, слишком глубокие, пару раз отец пытался призвать из глубин мертвецов, никто не откликнулся. Может быть, культовые сооружения или, тоже есть такая теория, астрономическая лаборатория. Всего их шестьдесят пять штук — восемь на восемь и в центре один, самый высокий, идут ровными рядами с севера на юг и с запада на восток, на каждом втором стоит сверху огромная каменная глыба, причем как ее туда притащили — неизвестно. Но вот что точно проверено, не раз и не два, — если на одном из этих холмов устроишься спать, то утром сойдешь с ума. Почему? Никто не знает. Но отец при мне проверял: купил сотню рабов, самых психически здоровых и выносливых, из дальних краев, которые про наши курганы знать не знали, ведать не ведали. Дал каждому выпить снотворное и приказал переночевать на курганах — утром мы получили девяносто девять клинических психов. Сотый слишком хитрым оказался — он снотворное не пил, а ночью под покровом темноты сбежал — до сих пор найти не могут.