Константин сохранил полученные сведения в тайне и приступил к последним приготовлениям. 2 апреля, в день, когда окончательно заперли ворота, он приказал натянуть цепь через Золотой Рог от Евгениевых ворот недалеко от мыса Акрополис в Городе до одной из башен морских стен Галаты. Операцию осуществил генуэзский инженер Бартоломео Солиго, выбранный, видимо, потому, что он сумел убедить генуэзцев из Галаты закрепить цепь на их стенах. Дело выглядело довольно щекотливым. Позволяя поступить таким образом, генуэзцы рисковали навлечь на себя обвинения в отходе от строгого нейтралитета. Им было понятно, что это вызовет ярость Мехмеда, если осада пойдет неудачно, но они согласились. Для Константина это означало, что четыре мили береговой линии Золотого Рога, в сущности, можно оставить без охраны до тех пор, пока его флот сможет защищать саму цепь.

Когда Мехмед расположил армию вокруг Города, Константин созвал военный совет с участием Джустиниани и других командиров: требовалось решить, как расположить их небольшие силы на двенадцатимильном фронте. Он знал — Золотой Рог в безопасности, пока остается на месте натянутая через него цепь. Другие участки стен вдоль моря также не давали особых поводов для беспокойства. Течения в Босфорском проливе были слишком сильны, чтобы позволить легко осуществить штурм путем высадки десанта с кораблей на территории Города. Участок стен со стороны Мраморного моря также был непригоден для проведения мощной атаки из-за течений и мелководья у берега. Стены же, защищавшие Константинополь с суши, несмотря на свою видимую неприступность, требовали наибольшего внимания.

Обе стороны прекрасно знали о двух слабых местах в обороне Города. Первым из них являлся центральный участок стены, называемый греками Месотихионом («средняя стена»), находившийся между двумя стратегически важными воротами, Святого Романа и Харисия. По обеим сторонам участка начинались подъемы. Между воротами земля понижалась на сто футов по направлению к долине Лика, где небольшая река текла но трубе под стеной в Город. Именно здесь пытались прорваться турки во время осады 1422 года, и Мехмед расположил свою ставку напротив, на холме Малтепе, что ясно указывало на намерения султана.

Вторым уязвимым местом считался короткий участок одинарной стены рядом с Золотым Рогом, где не было рва, в особенности точка, в которой две стены образовывали прямой угол. В конце марта Константин убедил экипажи венецианских галер поскорее выкопать здесь ров, но это место по-прежнему вызывало опасения.

Константин, таким образом, приступил к организации своих сил. Он разделил четырнадцать районов Города на двенадцать военных округов и распределил воинов. Он решил разместить свою ставку в долине Лика, так что император и султан находились почти друг против друга в разных концах долины. Здесь Константин сосредоточил отряд из лучших своих воинов, примерно в две тысячи человек. Джустиниани расположился поначалу у ворот Харисия, на гребне, но затем он побудил своих генуэзских солдат присоединиться к императору в центральном участке и взять на себя непосредственный контроль над этим чрезвычайно угрожаемым сектором.

Руководство обороной различных отрезков стен возложили на «первых людей Константинополя». Справа от императора руководство обороной ворот Харисия поручили Феодору из Кариста, «старому, но сильному греку, весьма искусному в стрельбе из лука». Следующий участок северной стены поставили оборонять генуэзцев — братьев Боккьярди, взявших на себя «расходы и на свой счет приобретших [необходимое] им снаряжение». Оно включало ручницы и мощные арк-баллисты. Уязвимый участок одинарной стены рядом с Влахернским дворцом также в значительной степени доверили заботам итальянцев. Венецианский бальи, Минотто, устроил свою резиденцию в самом дворце. Знамя Святого Марка развевалось над башней дворца рядом со знаменем императора. Защитой еще одних ворот, Калигарийских, руководил «Иоанн из Германии», профессиональный солдат и «способный военный инженер» — в действительности он был шотландцем. На него возложили организацию обеспечения Города «греческим огнем».

Силы Константина могли бы поистине называться многонациональными, однако их соответственно разделяли религия, национальность и экономическое соперничество. Пытаясь свести к минимуму возможные трения между генуэзцами и венецианцами, православными и католиками, греками и итальянцами, Константин, как представляется, проводил обдуманную политику перемешивания своих отрядов в надежде усилить у них чувство взаимозависимости. Обороной участка стены по левую руку от него руководил родственник императора, «грек Феофил, знатный человек из дома Палеологов, глубоко сведущий в литературе и геометрии». Вероятно, он имел лучшее представление об «Илиаде», чем об укреплениях, которые в действительности защищали Трою. Стена у Золотых ворот находилась под защитой греческих, венецианских и генуэзских солдат, причем точку, где смыкались стены, прикрывавшие Город с суши и со стороны Мраморного моря, оборонял аристократ из видного византийского рода Кантакузинов, Димитрий.

Силы, защищавшие берег Мраморного моря, являлись еще более многонациональными. Еще один венецианец, Якопо Контарини, занимал деревню Студион, в то время как православные монахи наблюдали за соседним сектором, где ожидалась незначительная атака. Константин разместил контингент из перешедших на его сторону турок во главе с претендентом на османский престол принцем Орханом в Элевтерийской гавани — достаточно далеко от стен, прикрывавших Город с суши, хотя в верности этих людей едва ли можно было сомневаться, ибо их судьба в случае падения Города была бы плачевна. Защиту той части Города, которая вдавалась в море, поручили отряду каталонцев, а Акрополис обороняли двести воинов во главе с кардиналом Исидором. О низких боевых качествах солдат, прикрывавших данные участки, свидетельствует то, что, несмотря на естественную защиту, которую обеспечивало им море, Константин решил придать каждой башне метких стрелков — лучника и арбалетчика или пищальника. Золотой Рог обороняли венецианские и генуэзские моряки под командованием венецианского капитана Тревизано, в то время как экипажи двух критских кораблей стерегли ворота в гавани под названием Орейских. Прикрытие выступа и кораблей в гавани поручили Алевизу Дьедо.

Стремясь обеспечить поддержку своей слишком растянутой армии, Константин решил создать резерв из сил быстрого реагирования. Два отряда в состоянии боевой готовности расположились за стенами. Один из них, под командованием Луки Нотараса, искусного воина и «человека, игравшего самую важную роль в Константинополе после императора», размещался в квартале Петра с сотней лошадей и несколькими легкими пушками. Другой, под командованием Никифора Палеолога, расположился на центральном холме рядом с развалинами церкви Святых Апостолов. Эти резервы насчитывали примерно тысячу человек.