Несмотря на все усилия обороняющихся, безжалостная бомбардировка обеспечила достаточное прикрытие для участке рва в долине Лика для его заполнения. 18 апреля Мехмед решил: ущерб, причиненный стене, настолько велик, а обороняющиеся измотаны так сильно, что теперь можно нанести по Городу мощный удар. То был прекрасный весенний день; когда наступил вечер, в османском лагере, как обычно, словно не существовало никакой войны, зазвучал призыв к молитве, а православные внутри стен отправились в церкви, чтобы отстоять ночную службу, зажечь свечи и помолиться Богородице. Через два часа после заката при мягком свете весенней луны Мехмед приказал наступать крупному отряду своих ударных сил. Под глухой ритмичный стук барабанов, обтянутых верблюжьей кожей, пронзительные звуки дудок и громыхание кимвалов (все средства психологической войны из арсенала османов), чей эффект усиливался благодаря вспышкам, крикам и возгласам, Мехмед начал выдвигать вперед «тяжелую пехоту, лучников, дротометателей и всю пешую гвардию». Он бросил их на штурм уязвимого участка укреплений в долине Лика, где развалилась часть стены. Защитников Города охватила паника, когда они услышали уже знакомый им страшный шум — османы двинулись на приступ. «Я не могу описать те вопли, с которыми они полезли на стены», — с дрожью вспоминал позднее Барбаро.

Константин сильно встревожился. Император опасался общего штурма по всей линии стен и знал — его войска к этому не подготовлены. Он приказал звонить в колокола церквей. Испуганные люди побежали по улицам, солдаты пробирались на свои места. Невзирая на мощный обстрел из ружей, пушек и луков, турки стали преодолевать ров. Смертоносные залпы не давали возможности стоять на импровизированных земляных укреплениях, так что янычары могли добраться до стен с лестницами и таранами. Они старались сорвать прикрывавшие защитников зубцы и затем обрушить на обороняющихся лавину огня. Одновременно делались попытки поджечь деревянный частокол, но они оказались неудачными, а недостаточная ширина проломов в стене и болотистый характер местности препятствовали продвижению атакующих. В темноте разверзлась преисподняя, звуки, по словам Нестора Искандера, слились в сплошной гул:

Поскольку воины рубили и кололи друг друга на узком пространстве при свете луны, преимущество оставалось на стороне оборонявшихся, имели лучшее вооружение и сражавшиеся под командованием храброго Джустиниани. Постепенно натиск атакующих ослабел: «они истощили свои силы в бою на стенах, и их изрубили в куски» [19] . Через четыре часа на укреплениях неожиданно наступила тишина, прерываемая лишь стонами умиравших во рву. Турки возвратились в лагерь, «забыв даже об убитых своих», а защитники после шести дней непрерывных боев «попадали от усталости, словно мертвые».

При холодном свете утра Константин и его свита отправились посмотреть на результаты побоища. Все рвы были «завалены трупами, а иные [лежали] в воде и по берегам». Осадные машины стояли брошенные у стен, и в утреннем воздухе догорали пожары. Константин не смог добудиться ни воинов, ни измученных горожан, дабы предать погребению павших христиан, и эту работу пришлось поручить монахам. Как всегда, число жертв в источниках сильно разнится; Нестор Искандер приводит цифру восемнадцать тысяч убитых турок, Барбаро пишет о двухстах, что более правдоподобно [20] . Константин приказал не мешать неприятелям собирать тела своих убитых, но осадные машины велел поджечь. Затем он проследовал в храм Святой Софии с представителями клира и знати «воздать благодарение всесильному Богу и Пречистой Богоматери, ибо надеялись все, что отступит безбожный [Мехмед], увидев, сколько воинов его перебито». То был момент передышки для Города. Ответом Мехмеда стало усиление бомбардировки Константинополя.

Корабль, плывущий ввиду стен, окружающих Город со стороны моря.

13 начале апреля, в то время как большие пушки разрушали стены, защищавшие Город со стороны суши, Мехмед впервые начал использовать флот — другое свое новое оружие. Он быстро осознал факт, очевидный всем, кто собирался осаждать Константинополь, начиная от арабов и далее — без надежного контроля над морем попытка взять Город будет скорее всего обречена на неудачу. Его отец Мурад приступил к осаде в 1422 году, не имея возможности перекрыть морские пути Византии: османский флот захватили врасплох и уничтожили венецианцы при Галлиполи шестью годами ранее. Пока Босфор и Дарданеллы не перекрыли, Константинополь легко мог получать снабжение от греческих городов на Черном море или от своих сторонников-христиан Средиземноморья. Именно с учетом этого обстоятельства в 1452 году выстроили замок «Перерезанное горло», оснащенный мощными пушками. Отныне ни один корабль не мог бесконтрольно проплыть вверх или вниз в Черное море но Босфору.

В то же время султан начал восстановление и усиление флота. Зимой 1452 года была осуществлена масштабная программа по строительству кораблей на базе османского флота в Галлиполи, а также, вероятно, в Синопе на Черном море и на других верфях на Эгейском побережье. Согласно Критовулу, Мехмед «полагал, что флоту придется сражаться в первую очередь и он окажет большее влияние на ход осады, нежели армия», поэтому он лично уделял существенное внимание этим работам. У имперских властей появилась возможность использовать большое количество опытных плотников, матросов и кормчих как греческого, так и итальянского происхождения (империя расширила свои владения за счет черноморского и средиземноморского побережий), и квалифицированную рабочую силу можно было задействовать в реконструкции флота. Мехмед также получил доступ к важнейшим природным ресурсам, необходимым для осуществления его попытки: дереву и пеньке, ткани для парусов, чугуну для изготовления якорей и гвоздей, смоле и салу (для отделки и обмазывания корпуса кораблей). Все материалы получали в большом количестве как с территории империи, так и из-за границы. В умении сконцентрировать ресурсы для ведения войны проявился талант Мехмеда-логистика.