И в самом деле, вскоре мы остановились; лакей, которого я издали увидела у двери дома, сразу исчез,— вероятно, побежал предупредить хозяина, очевидно приказавшего ему караулить нас, и Вальвиль тотчас вышел, как только мы подъехали. Как сладостно то мгновение, когда увидишь любимого после разлуки, даже недолгой! Приятно вновь узреть предмет сердечной своей склонности!

Заметив Вальвиля в дверях дома, я прекрасно поняла, что он принял меры к тому, чтобы увидеть меня на минуту, на две раньше. А как дорога минута на счетах любви и как было благодарно мое сердце за то, что любимый на одну минуту ускорил радость нашей встречи!

— Как, сын мой, вы уже тут? — шутливо воскликнула госпожа де Миран.— Вот что называется дорожить каждым мгновением!

— А вот что называется быть доброй матерью, чье сердце угадывает чувства сына,— ответил Вальвиль таким же тоном.

— Замолчите,— сказала госпожа де Миран,— мне не пристало слушать подобные речи. Пусть уж ваши нежные чувства подождут, когда меня около вас не будет. Ты что опускаешь глаза? — добавила она, обращаясь ко мне.— Я и на тебя сержусь. Ведь только что ты сидела вся бледная из-за того, что его не было в карете. Так вам, стало быть, мало общества вашей матери, мадемуазель?

— Ах, матушка, не гневайтесь на нас,— ответил Вальвиль, бросив на меня взгляд, горевший нежной любовью.— Разве это было бы хорошо, если бы она не заметила отсутствия человека, которому мать предназначает ее? Вы лучше отвернитесь, мне очень хочется поцеловать ей руку, чтобы поблагодарить ее.

Говоря это, он взял меня за руку. Но я быстро отдернула ее, даже легонько ударила Вальвиля по пальцам и, тотчас схватив руку госпожи де Миран, поцеловала ее от всего сердца, исполнившись самых сладостных чувств.

Она в ответ крепко пожала мне руку

— Ах ты, маленькая лицемерка! — сказала мне она.— Вы оба злоупотребляете моей снисходительностью, ведь вы должны держать себя со мной почтительно. Ну довольно, поговорим о другом. Заходил ли ты нынче утром к моему брату, Вальвиль? Как он себя чувствует?

— Немного лучше. Но все время дремлет, как вчера,— ответил Вальвиль.

— Меня тревожит эта дремота,— сказала госпожа де Миран.— Мы сегодня не останемся у госпожи Дорсен так долго, как в прошлый раз, я хочу пораньше заехать к брату.

Тут как раз кучер остановил лошадей у подъезда. В доме госпожи Дорсен собралось приятное общество: были те же самые лица, которых я уже видела там, и еще двое, отнюдь не показавшиеся мне докучными: по тому любезному и вместе с тем любопытному виду, с которым они на меня смотрели, мне казалось, что они ждали встречи со мной; вероятно, обо мне шел разговор, лестный для меня,— такие вещи всегда чувствуются.

Мы пообедали; я разговорилась больше, чем в первый день. Госпожа Дорсен, по обыкновению своему, приласкала меня. Разрешите мне не описывать подробностей и не передавать разговоров. Давайте лучше двинемся дальше.

Прошло не больше часа, как мы вышли из-за стола, и вдруг госпоже де Миран доложили, что пришел слуга из ее дома и хочет ей что-то сообщить. Оказалось, он пришел сказать, что господин де Клималь в тяжелом состоянии; два часа тому назад с ним случился апоплексический удар, и теперь пытаются привести его в чувство.

Госпожа де Миран со слезами на глазах вернулась в ту комнату, где мы сидели, и, сообщив нам эту весть, простилась со всей компанией; меня она завезла в монастырь, а сама поехала к больному с Вальвилем, который, как мне показалось, был огорчен болезнью дяди и огорчен также, думается, нежданной помехой, вдруг лишившей нас удовольствия побыть вместе. Я была этим еще более недовольна, чем Вальвиль, и очень хотела, чтобы он прочел это в моем прощальном взгляде. С грустью заперлась я в своей комнате и задумалась над печальными для меня обстоятельствами.

Если господин де Клималь умрет, говорила я себе, Вальвиль получит после него наследство; он и так богат, а теперь станет еще богаче. И как знать, не будет ли мне во вред то, что он станет таким богатым. Разве можно, чтобы наследник такого большого состояния женился на мне? Да и сама госпожа де Миран может раскаяться в невероятной своей доброте, с которой она согласилась, чтобы мы любили друг друга. Разве она отдаст мне своего сына, когда он может выбрать одну из самых блестящих партий, которые станут ему теперь предлагать? Быть может, они и прельстят его. У меня действительно были основания тревожиться.

Сейчас, когда у меня возникли такие мысли, Вальвиль полон нежности ко мне, я в том уверена, и если бы зашла речь о браке с кем-нибудь из девиц, равных ему по положению, он из любви ко мне остался бы равнодушен к выгодам, которые сулило бы ему такое супружество. Но устоит ли он перед соблазном породниться с семейством, занимающим в свете еще более высокое положение, чем он сам, более знатным и могущественным? Не прельстят ли его почести и высокие посты, которые мог бы доставить ему брачный союз? Достанет ли у него любви, чтобы отказаться от столь соблазнительных приманок? Есть степень благородства, недоступная даже для весьма порядочных людей. Редко встречаются сердца, способные выдержать любые испытания, ожидающие их в подобных случаях! Редки и такие сердца, которые сдаются лишь пред лицом самых тяжелых испытаний.