Сивелий не соврал: ему и впрямь было не до меня. Но ведь он не знал, что время оказалось моим союзником. С каждым днем моя вторая сущность, которую больше не подавляла кровь Дара, становилась все сильнее. Примерно к началу третьих суток заточения я поняла, что она окрепла настолько, что при малейшем толчке уже может начаться частичная трансформация. Вообще, я начала подозревать, что снадобье, которым меня так усердно пичкал мой чародей, не нанесло змейке большого ущерба. Освободившись от его действия, чудовище пришло в себя как-то уж слишком быстро. Что ж, теперь мне это было только на руку.

Дни напролет я сидела у окна, скользя невидящим взглядом по каменистой пустоши, прислушиваясь к всё более уверенным движениям твари в своей груди, и вспоминала, вспоминала. Я неустанно и бережно перебирала в памяти каждый миг нашей с Даром любви, словно скупец — крупинки золота, словно голодный — крошки хлеба, нищий — медные гроши. Я заново переживала каждый взгляд своего любимого, каждое его слово, каждое прикосновение. Моя душа истекала слезами, но вместе с тем, закаляясь, обретала твердость, необходимую для последнего шага в бездну.

Между тем, за время моего отсутствия Дыра заметно оживилась. То есть, около замка всё оставалось по-прежнему. Но время от времени, опробуя свои возможности взаимодействия с второй сущностью, я изменяла зрение на змеиное. Вернее, на зрение оборотня — настоящие-то змеи видят не особо хорошо. Так вот, в такие моменты я легко могла разглядеть, что творится по краям занорыша, где всё было совсем иначе: то там, то сям в окружении всё тех же нойн довольно часто пробегали стаи нежити, среди которых я пару раз с содроганием заметила черные капюшоны мортисов. Также моё внимание привлекли крупные горбатые волки с несуразно длинными лапами — должно быть, те самые ворги, а однажды я увидала гигантскую костлявую тварь, похожую на мохнатого травяного коконопряда. Гусеница-переросток недовольно пятилась от осторожно теснящих ее нойн и то и дело норовила встать на дыбки, судорожно поводя здоровенными жвалами.

— Это костяной червь, — сообщил из-за моей спины сухой безразличный голос. — Красавец, не правда ли?

Вздрогнув, я, тем не менее, сумела удержать себя в руках и не обернуться прежде, чем мои слишком зоркие глаза не примут нормальный человеческий вид.

— Нежить?

— Разумеется. Совершенно незаменим, если требуется преподать незабываемый урок тому, кто считает себя неуязвимым лишь на том основании, что прячется в подземных ходах и пещерах. Костяной червь, смотря по ситуации, может действовать целиком или рассыпается на тысячи и десятки тысяч независимо действующих червячков. Его точная копия на днях неплохо порезвилась у горных гномов. Вряд ли теперь эти обнаглевшие коротышки посмеют отказывать мне в кое-каких камушках — и по первому же требованию! В Восточных Горах, знаешь ли, много того, что необходимо для моих опытов.

Да уж, мне ли не знать, как много интересного скрывают гномьи подземелья! Бедные гномы…

— По-моему, это просто гадость, — с отвращением произнесла я, отходя от окна.

— Я и не надеялся, что ты сумеешь осознать всю ценность моего шедевра, — равнодушно пожал плечами Сивелий. — Впрочем, мне это безразлично. Всё закончено.

— Что закончено? — я испуганно уставилась на старика.

— Думаю, Преславицы больше не существует. Как, собственно, и всех ее обитателей. Так что, судя по всему, ты уже можешь считать себя вдовой. Ну, или ею вот-вот станешь.

— Как это? — прошептала я, опускаясь на край ларя с одеждой.

— Сегодня рано утром столицу Синедолии со всех сторон окружила Белая мгла. Это моя самая последняя и, наверное, лучшая разработка, — с легким самодовольством в голосе сказал Сивелий, — могучее заклинание, сметающее всё на своем пути. На его изготовление мне потребовались годы времени и тысячи жертв. Белая мгла убивает всё живое и направляет некроэнергию прямиком эгрегору Зла! А уж мудрейшая и сильнейшая из астральных сущностей сумеет оценить по достоинству город, принесенный ей в жертву. И очень скоро я получу прямой доступ ко всем потокам силы, которыми располагает мой эгрегор! Ко всем, а не только к жалким крохам, до которых я могу дотянуться сейчас!

Полагаю, к следующему утру будет покончено не только с Преславицей, но и со всеми селами и городами южной Синедолии… демоны Преисподней, кто додумался выпустить вурдалаков, когда здесь находится костяной червь?! Безмозглые нойны, они разве не знают, что даже если я сумел заставить нежить не уничтожать подобных себе, то уж представителя другого вида она ни за что не пропустит?!

Ну, вот и всё. Некоторое время я сидела и тупо смотрела, как колдун, стоя перед распахнутым окном, делает короткие резкие пассы раскрытыми ладонями, словно разгоняя кого-то в разные стороны. Нежить подралась. Это хорошо. Чем меньше нежити останется, тем потом нашим будет легче ее уничтожить. Всё верно. Так и случится.

Краем оглушенного рассудка я сознавала, что утекают последние капли моей жизни. Ну и ладно. Лучше так, чем оставить в живых этого гнусного упыря, который только что соврал, будто убил моего любимого чародея. Старый пенек не знает, что Дар жив, иначе моё сердце уже разорвалось бы от боли. Но даже это теперь всё равно.

Знакомая волна лютой ярости, вскипев, затопила мое сознание, и я впервые осознанно, по собственной воле и даже с неким болезненным наслаждением отпустила на свободу нетерпеливо поскуливающую тварь.