Обвинитель (довольно миролюбиво). Прелестное утверждение. Но всего лишь утверждение! А чем вы можете это доказать?

Адам чувствует на себе пристальный взгляд обвинителя и беспомощно оглядывается на Еву.

Ева. Мы уже вечность любим друг друга. Правда, Адам?

Адам (с воодушевлением). Еще бы! Еще как!

Обвинитель. А почему? За что вы любите друг друга?

Адам и Ева переглядываются и явно не могут сразу ответить на этот вопрос.

Адам и Ева (запинаясь). За то, что… За то, что…

Защитник (поспешно). Протест! Я заявляю протест против такой постановки вопроса! Он поставлен слишком глобально, чтобы можно было дать на него достойный ответ! Для этого не найдется прецедента во всей мировой литературе! Мыслимо ли, чтобы кто-то кому-нибудь сказал: я люблю тебя за то, что… И тут же нашел бы ответ на вопрос «за что?»! Это немыслимо, уважаемая фрау обвинитель! В ответ на этот вопрос все начинают лепетать что-то невнятное, словно речь идет о вселенской тайне. И это поистине так. Высокий суд… Судья (прерывая поток его красноречия). Протест отклоняется. Величие тайны отнюдь не освобождает человечество от задачи разгадать ее. Попытаться, по крайней мере… (Обращаясь к Адаму и Еве, сердечно.) Так почему же вы любите друг друга?

Ева. Прошу прощения, господин судья, но мы любим друг друга просто так. Правда, Адам?

Адам. Вот именно.

Ева (почти торжествуя, продолжает). Мы любим друг друга за то, что мы любим друг друга. А раз мы любим друг друга, значит, мы любим друг друга. Это же совершенно ясно.

Защитник (с воодушевлением). Ясно как день. (Обращаясь к судье.) Прошу занести впротокол высказывания моей подзащитной дословно.

Судья. Само собой разумеется. Не так ли, господин секретарь?

Секретарь. Так точно, господин судья.

Обвинитель. Я не сомневаюсь в искренности веры фройляйн Мюллер в ее высказывания. Однако я прошу не рассматривать их в качестве доказательства! Срок их годности, как известно, не сегодня-завтра может истечь.

Защитник. Это явные измышления!

Обвинитель (иронично). Это отличительный признак любви…

Защитник (возмущенно). Господин судья, я протестую! Фрау обвинитель пытается извратить смысл моих слов! Под измышлениями я подразумеваю ее подход к делу!

Судья (задумчиво). Вопрос, возможно, был поставлен действительно слишком глобально. Ко всему основополагающему мы должны нащупывать путь постепенно. Вы согласны?

Обвинитель и Защитник кивают головой в некоторой нерешительности, заседатели — с уверенностью. Адам и Ева с недоумением пожимают плечами. Кажется, они убеждены в том, что свое слово они уже сказали.

Судья (после некоторого раздумья). Расскажите-ка нам, как вы познакомились.

Ева (охотно, непринужденно). С удовольствием, господин судья. Это было так здорово, правда, Ади? В Херингсдорфе, господин судья. В палаточном лагере. Мы любим путешествовать с палатками, Ади и я. А дело было так: он, вообще-то, хотел ехать в Бинц, а я — в Селлин. Этого, конечно, мы тогда еще друг про друга не знали. Мы ведь тогда вообще ничего друг про друга не знали. И вдруг оба получаем места в Херингсдорфе. (Восторженно.) Вы бывали когда-нибудь в Херингсдорфе, господин судья? Летом? Когда дни словно бархатные, а ночи как шелковые?

Судья с многозначительной улыбкой кивает головой, в то время как Адам предостерегающе толкает Еву и что-то шепчет ей на ухо, после чего она умолкает.

Судья (осторожно резюмируя). Так, значит, там вы и познакомились. В отпуске.

Ева. Да. В первый же день. У костра.

Адам (поправляет ее). Нет, Ева. У костра мы с тобой только впервые увиделись. А познакомились мы на следующее утро…

Ева (припоминая, радостно). Ах да, утром! Когда мне в палец попала заноза!

Обвинитель (строго). Прошу говорить по существу дела!

Защитник. Это и есть по существу!

Судья (обращаясь к Еве). Продолжайте, дитя мое.

Ева. Так вот, попала мне эта заноза. Гела никак не могла ее вытащить. Гела — это моя подруга, господин судья. Она тоже из Лангулы и тоже медсестра, только она уже закончила учебу. Но, все равно, она никак не могла вытащить у меня эту занозу. Сколько она с ней ни билась… (Мечтательно.) И тут вдруг идет он, Ади…