Судья. Давайте пока что останемся в Херингсдорфе.

Обвинитель. Так что же произошло, когда вы вернулись?

Адам. Я прямо обалдел…

Секретарь (ехидно). Обалдел!

Адам (поправляясь). Я так удивился, что она ни с того ни с сего перебралась ко мне. А была ведь такая недотрога.

Обвинитель. Что вы подразумеваете под «недотрогой»?

Адам (со смущенной улыбкой). Ну, что она ни с кем не хотела обниматься…

Ева (с запоздалым возмущением). Да мы тогда были всего лишь три дня знакомы…

Обвинитель (обращаясь к суду). Этот факт мне хотелось бы особо отметить! (Обращаясь к Адаму и Еве.) К моменту упомянутого события вы, стало быть, знали друг друга целых три дня?

Защитник. Иногда три дня кажутся целой вечностью!

Ева. Вот именно! Мне казалось, что мы с Ади знакомы по крайней мере уже неделю. (Убежденно.) Иначе, как бы мне страшно ни было, я все равно не перешла бы в его палатку!

Обвинитель. Прекрасно, фройляйн Мюллер. (Обращаясь к Адаму.) А вы, господин Шмитт, затем явно преодолели свое удивление.

Адам. Ясное дело.

Обвинитель. А что было потом?

Адам. Я прямо забалдел. (Поправляется, обращаясь к секретарю суда.) Я очень обрадовался.

Обвинитель. Какая идиллия!

Защитник. Господин судья, я прошу вас пресечь циничные реплики фрау обвинителя.

Судья. В констатации идиллии я не усматриваю никакого цинизма.

Обвинитель. Что же произошло дальше?

Адам и Ева переглядываются.

Защитник (поспешно). На этот вопрос вы можете и не отвечать. Вспомните, что говорил господин судья насчет интимной сферы.

Адам (после короткого раздумья, несколько стесняясь). А аппендицит относится к интимной сфере?

Члены суда в недоумении переглядываются.

Обвинитель. Все зависит от того, в какой степени…

Судья. В какой степени что?

Ева. Ну, потому что мы говорили о нем… О Гелином аппендиците… И вообще о жизни… О совпадениях…

Адам. И как все бывает… Так вдруг…

Ева (поначалу спокойно, затем излучая переполняющее ее счастье). Да, как, например, с нами было. Вот живешь, живешь и ничего друг о друге не знаешь… Потому что один живет в Берлине, а другой — в Лангуле… И вдруг они встречаются… В Херингсдорфе… Понимаете, ведь Ади действительно мог уехать в Бинц, а я — в Селлин. Так нет же! Он едет в Херингсдорф, и я еду в Херингсдорф! И там мы встречаемся! И именно мы с ним!

Члены суда слушают ее с большим вниманием, даже обвинитель не остается равнодушным к ее рассказу.

Адам (торжественно). Видно, это была судьба! (Ужасаясь.) Я не могу себе даже представить, что чуть было не уехал в Бинц. А Ева — в Селлин. Ведь тогда мы бы, наверное, никогда в жизни не встретились…

Защитник (с воодушевлением). Прошу занести высказывания моего подзащитного в протокол дословно!

Адам (все более смущаясь). Да ладно, не надо. А то, когда это написано на бумаге…

Ева. Но ведь так оно все и было! (Обращаясь к секретарю суда.) Может, вы все-таки запишете?

Секретарь. Уже записал. И про судьбу тоже!

Обвинитель. Так, значит, вы друг с другом действительно только разговаривали?

Адам. Да что вы!

Ева. Тут-то все и началось!

Защитник наклоняется к ним и что-то говорит. Члены суда выглядят смущенными.