Шофёр на радостях, что дело можно так просто закрыть все деньги наличные выгреб и даже канистру с бензином Ивану Петровичу отдал, лишь только то намекнул, что цены на топливо быстро растут, не угонишься.

А когда уехал шофёр, сказал Иван Петрович:

— Вставай, Петька. Пять тыщ нам с тобой перепало! Понравилось?

— Спрашиваешь, — ответил Петя, с асфальта поднимаясь. — Только ты, папк, с иномарками поосторожней…

И как в воду смотрел!

Ещё одну машину они опять прозевали (Иван Петрович канистру относил да в багажник прятал).

А следующую тормознули…

Иномарка! Роскошная, чёрная. С тонированными стёклами.

Ну, Иван Петрович старую песню начал.

— Ой, сыночек! И сбила тебя проклятущая эта машина, номер такой-то, московской регистрации! На что ж мне хоронить то тебя!

Водитель (мужик серьёзный, в тёмной, солидном костюме) из машины вышел.

На Петю посмотрел. Пульс ему пощупал.

И молчит, главное.

— Ой, как же мне жить то теперь! — пуще прежнего завёлся Иван Петрович. — Унесла тебя от меня машина номер такой-то, московской регистрации!..

— Да, мёртвый пацан… — сказал водитель.

И огляделся по сторонам.

— А ты, стало быть, и номер успел запомнить?

И руку за пазуху сунул.

— Бежим, папка! — Петька заорал и подпрыгнул даже. — У него там кобура под пиджаком!

Водила от неожиданности отшатнулся даже. На капот машины упал, глазами только хлопает.

А Иван Петрович с Петей как припустились!

За деревья забежали, в машину прыгнули.

Только услышали — выстрел им вслед хлопнул.

Ох, как быстро с места рванул Иван Петрович! Машина заскрипела аж вся!

Прямо через поле поехал, на кочки не глядя. На грунтовку выбрался — и домой.

— Хватит, — говорит он. — Хватит, Петя, нетрудовыми доходами заниматься. Заработали уже, ладно… А ты откуда про иномарки знаешь?

— Так меня же иномарка сбила, — Петя ему отвечает. — Когда я умер. И уехала… Гад, правда, папк? А катер мне купишь? На батарейках?

— Гад, — согласился Иван Петрович.

И добавил:

— Куплю. Только мамке ни-ни! Ни слова!

А дальше жили они спокойно уже.

Иван Петрович промысел ночной забросил. На работу ходил, да отсыпался днём.

Да только зашла как-то днём к нему соседка, Алевтина Николаевна. Давно она, видно, за домом его наблюдала и приращенье семейства заметила.

Если с бабой ей ещё понятно всё было (ну, нашёл… бывает и такое), то с пацаном, что по ночам возле дома бегает ей ничего не было понятно.

Откуда ребёнок то взялся? Баба то, вроде, у него недавно появилась. И не беременная она была. И не рожала. Чужой? Усыновил, что ли?

Бобыль-бобылём, а дитё, стало быть, усыновил? И это в таком то возрасте?

Интересно ей стало.

Зайти она решила. Заглянуть, вроде. С бабой его поговорить, выведать побольше.

Очень уж её любопытство мучило!

Вот и зашла.

Иван Петрович, на беду свою, на работе был. Людмила Сергеевна и Петька спали. Отсыпались.

Одна тёща, чёрт неугомонный, шкаф протереть надумала. От пыли. Запылился, дескать. На табуретку залезла, в шкаф голову засунула. Водит тряпкой да под нос гадости себе всякие бурчит, зятя вспоминая.

Зашла Алевтина Николаевна.

Поздоровалась.

— Здравствуйте, — говорит. — А я вот… по соседски… проведать пришла. А то люди новые — как же не познакомиться! А вы откуда бу…

Тут Антонина Макаровна голову из шкафа высунула да на голос то и обернулась.

Алевтина к двери отпрыгнула, затылком о косяк ударившись.

— Я-ай! — заорала она.

И сознание потеряла.

— Приходят тут без спросу, — тёща заворчала. — Да орут ещё! Прямо припадочная какая-то… Пойду в «скорую» звонить… А то помрёт ещё тут…

— Мам, ты куда? — спросила её проснувшаяся от крика Людмила Сергеевна. — Куда на улицу то? День ещё!

Но тёща своенравная уже и дверью хлопнула.

Платок только набросила и вокруг головы плотно обернула, от солнца защищаясь.

На почту пошла (от зятя слышала, что телефон там должен быть).

Но не дошла до почты. Возле магазина уже гвалт поднялся.

Ребятишки глазастые её увидели, гвалт подняли.

Женщины визжат. Мужики орут чего-то, кулаками машут.