Когда Сьюки вернулась, Александра стояла точно на том месте, которое запомнила, и показывала, как она зашвырнула заговоренную куклу, чтобы навсегда от нее избавиться. Подруги пошли по воде, выстригая ветки и морщась от боли по мере продвижения в глубь этого дикого места, где добрая сотня всевозможных растений сражалась друг с другом за солнце и воду, двуокись углерода и азот. Участок казался небольшим и однородным, зеленым и топким, если смотреть с заднего двора, но когда они пришли сюда, то увидели смешанные джунгли, беспорядочное нагромождение стволов и листвы, неумолимое разрушение протеиновых цепочек, ведь природа не только стремилась пробиться наружу корнями, растениями и побегами, но и привлечь насекомых и птиц пыльцой и семенами. Иногда они ступали в грязь, иногда спотыкались о кочки, со временем выросшие из сплетенных корней травы. Шипы кололи глаза и руки; из-за покрова мертвых листьев и стеблей не было видно земли. Дойдя до места, где, как полагала Александра, приземлилась завернутая в фольгу кукла, они со Сьюки низко нагнулись, окунувшись в странное растительное тепло. У самой земли роились, покалывая, мошки, было душно, ветки и усики растений тянулись из тени, ловя крупицы солнца и пространства.

Сьюки, найдя что-то, закричала от радости; но то, что она выковыряла из земли, оказалось долго пролежавшим в земле древним мячиком для гольфа, раскрашенным по-старинному в клетку. Какое-то химическое вещество из болота окрасило его нижнюю половину в цвет ржавчины.

— Черт, — ругнулась Сьюки. — Интересно, как он сюда попал, на целые мили вокруг нет поля для игры в гольф. — Монти Ружмонт, конечно, был настоящим любителем гольфа, он терпеть не мог присутствия женщин на игре, с их неожиданным смехом, их экипировкой пастельных тонов, в фарватере перед ним или где-нибудь в клубном раю. Найдя этот мячик, Сьюки словно повстречалась с частицей бывшего мужа, с посланием с того света. Она сунула сувенир в карман плаща.

— Может, упал с самолета, — предположила Александра.

Их обнаружили комары, они гудели и впивались в щеки, шею. Сьюки то и дело размахивала перед лицом рукой и протестующе бормотала:

— Даже если мы ее найдем, почему, ты думаешь, что сможем что-нибудь изменить?

— Нужно соблюдать формальности. Я кое-что заговорила. Ты сделаешь обратный заговор. Мы вынем булавки и переплавим воск, превратим Дженни опять в свечу. Нам надо вспомнить, что мы сказали тогда вечером, и произнести все задом наперед.

— Все эти священные имена, это невозможно. Я не смогу вспомнить и половины из сказанного.

— В решающий момент Джейн сказала: «Умри», а ты сказала: «Прими это» — и захихикала.

— Правда? Должно быть, мы увлеклись.

Низко припадая к земле, защищая глаза, шаг за шагом они исследовали заросли, пытаясь по блеску отыскать фольгу. Сьюки уже поцарапала ноги выше резиновых сапог, ее красивый новый плащ «лондонский туман» был подоткнут, а водонепроницаемые тонкие нитки на нем порвались. Она сказала:

— Готова поспорить, что она застряла где-то в этих треклятых колючих кустах.

Чем больше раздражалась Сьюки, тем более материнским тоном говорила Александра.

— Очень может быть, — говорила она. — Сверток оказался сверхъестественно легким, когда я его бросила. Так и поплыл по воздуху.

— Зачем было вообще зашвыривать его сюда? Что за истерическая выходка!

— Я рассказывала тебе, что поговорила с Дженни по телефону и она просила меня спасти ее. Я почувствовала себя виноватой. Я испугалась.

— Чего ты испугалась, дорогая?

— Ну, знаешь. Смерти.

— Но это же не твоя смерть.

— Любая смерть и твоя тоже. Последние несколько недель я испытываю те же симптомы, что и Дженни.

— Ты всегда боялась рака. — В раздражении Сьюки щелкала длинным секатором, колючие стебли докучавшего ей кустарника с круглыми листьями тянули за плащ, ранили запястья. — Черт. Мертвая белка, вся ссохлась. Да здесь настоящая свалка. Неужели нельзя было найти эту проклятую куклу твоим вторым зрением? Неужели нельзя заставить ее, как это называется, левитировать?

— Я старалась, но не смогла получить сигнала. Может быть, алюминиевая фольга мешает излучению?

— Может быть. Несколько раз за последнее время я пыталась вызвать солнце, в этой слякоти я чувствую себя личинкой; но все равно шел дождь.

Сьюки, прокладывая дорогу, все больше раздражалась.

— А Джейн сама левитировала.

— Это Джейн. Она становится очень сильной. Но ты слышала, она ведь сказала, что не хочет нарушать этого заклинания, ей нравится, как все идет.

— Интересно, не ошибаешься ли ты, говоря, что зашвырнула сверток так далеко? Монти часто жаловался на то, что игроки в гольф ищут свои мячи гораздо дальше того места, где они лежат. Некоторые по несколько миль отмахивали.

— Но сверток и в самом деле полетел.

— Ну, тогда ты продолжай, а я немного отойду назад. Боже, проклятые колючки. Как я их ненавижу. В самом деле, что от них толку?

— Ими питаются птицы. И грызуны, и скунсы.