Так называемый жених постоял, хмуро глядя на мою перекошенную физиономию, залез в карман куртки и достал флягу, обтянутую черной кожей, протянул молча.

— Опять твоя гадость? — я живо представила, как буду пускать пузыри и биться головой о лавку.

— Пей, легче будет, — не без ухмылки ответил он. Этот голос, чтоб его… Ой.

— Это тот, после которого быка сожрать мало будет? Всё то у вас, колдунов, не как у людей, — проворчала я.

— Не хочешь, не надо, — отрезал он и уселся рядом, чуть не отдавив мне ноги, и отхлебнул из фляги.

Я уставилась на него, ожидая чего-нибудь вроде падучей или обморока, но у Вейра лишь заблестели глаза.

— Дай, — я протянула руку.

Он, хмыкнув, сунул флягу. Я помедлила и осторожно глотнула. Приятный травяной горьковатый привкус жидкости бальзамом омыл пересохшее горло. Осмелев, сделала несколько глотков. Вейр прислушался, цепким взглядом окинул комнату и выругался себе под нос:

— Seltavro s'ess verskuatorre, miemo diorasiettika morde!

В дом скользнул Север, сверкнув угольями глаз. Шерсть на загривке стояла дыбом. У меня пошла кругом голова, комната поплыла перед глазами. Два колдуна, два волка. Три кухонных деревянных стола, круговорот мисок, ножей и тысячи волчьих багровых глаз…

***

Я очнулась от жажды. Страшно хотелось пить. Еле-еле оторвав чугунную голову от чего-то твердого, мутным взглядом обвела комнату. В ногах у меня устроился Вейр, рядом с ним на лавке лежал меч. Железный, простой, без украшений и гравировок. Вот так дела… На полу вытянулся Север, положив голову на лапы и пристально глядя в сторону двери, только ухом дернул в мою сторону. Мол, некогда за всякими бессознательными и приходящими в себя девицами следить. Я потерла висок. Легкое головокружение и звон в голове мешали сосредоточиться.

— В пойле что, басманник был? — охрипшим голосом просипела я.

На меня эта травка оказывала такое же действие, как маковый взвар. Только сильнее в десятки раз.

— Да. Предупреждать надо. Вставай, не время разлеживаться. Надо убираться отсюда, — в голосе Вейра забряцал металл.

— Почему это? — опешила я.

— Осмотрись, сама увидишь.

Я села, с изумлением обнаружив, что боль и усталость прошли без следа, и послушно осмотрелась, как мне было велено.

В миске на столе, полной воды, плавали очищенные клубни картошки, рядом валялся нож. Всё бы ничего, но вода зацвела, очистки рядом с миской скукожились, на лезвии ножа засохшие ржавые пятна. Холодная печь, но летом холодной печкой никого не удивить… В печи крынка с кашей, потеки пены серого цвета давно засохли. На скудной мебели, на полу слой пыли. Пахло затхлым, неживым. Дом был мертв, мертв, как столетний скелет. В любом жилье, где стены целы, должен остаться хранитель, но этот дом был пуст. Может, я потеряла способность Видеть? Я почувствовала себя слепой, осиротевшей. Привычка полагаться на второе зрение впиталась в плоть и кровь, наверное, так себя чувствует человек, потерявший руку или ногу. Мне стало зябко.

— Не суетись. Здесь, как в кружке у пропойцы, — буркнул колдун.

— Ты что, мысли читаешь? — возмутилась я.

— Эмоции, — отрезал Вейр.

— А ты что почувствовал?

— Смерть, — сухо ответил он.

Север оскалил клыки, чуть приподнялся на лапах, напружинился, прижав уши к голове. Шерсть на загривке стала дыбом. От звука медленных, тяжелых шагов сердце забилось чаще. Через грязное окно на пол падали лучи солнца, значит, время нежити ещё не пришло, но на душе всё равно стало тревожно. Колдун, крадучись, не выпуская меча, скользнул к двери, притаился. Глаза, как у Севера, прямо близнецы-братья. Я подобралась. Свою жизнь, сколько бы её мне не осталось, я готовилась отдать дорого. Очень дорого. Пусть заклинания теперь с вывертами, но удар силой — он и у тьмы, и у света — удар силой.

Дверь скрипнула и отворилась.

— Убери железяку-то, колдун, — густой, сочный бас разорвал мертвую тишину.

Вейр опустил меч и вышел на крыльцо, я рванула следом.

Сказать, что мужик был здоровенный, это ничего не сказать. Черноволосый, кряжистый чернобородый кузнец в кожаном фартуке стоял на крыльце, щуря синие глаза в лучистых морщинках. — Здраве буде, веда. И ты, зверь диковинный.

Север уже улыбался во всю пасть, только что хвостом не вилял. Предатель. Я спустилась с крыльца и села на ступеньку.

— Здорово, кузнец. Чей это домик и что тут у вас творится?

Он тяжело опустился рядом. Пахнуло металлом, потом.

— Да пусть хоть небо на землю свалится, не наше это дело. Некогда встревать, — отрезал Вейр.

— Я не с тобой разговариваю, — взвилась я и уставилась на кузнеца. Тот вздохнул.

— Думал, сам справлюсь, но… — я увидела отблеск слез в синих глазах.