Наступив в полумраке пару раз на лапы Северу и отпихивая любопытную морду, я принялась раскладывать пучки вокруг баньки. Я знала про круг мертвых, но не дело вед пользоваться такими заклинаниями. Теперь ясно, зачем ему подпол — паутина и стружка со ступеней нужны для врат в мир Жрицы. Что он задумал? Учитель сожрал души купца и Ильмы, а Вейр потерял в силе после нашей схватки. Чем это может ему грозить, он, верно, и сам должен догадываться. Хотя, сила важна только при прямом столкновении, а обряд требовал лишь правильного соблюдения ритуала, без сбоев и проколов. Я была на задней стороне баньки, когда послышались легкие шаги, хлопнула дверь, и заскрежетал засов. Я не поверила своим ушам. Этот ненормальный колдун решил провести ритуал сам! А дрова всучил, чтобы отвлечь недалекую наивную веду! Швырнув ветви на землю, я пошла к двери, тихо зверея.

— Открой, чудище колдунское! Кому говорю! — я пнула дверь.

— Он велел не мешать ему, — пробасил Богдан.

— А если всё пойдет не так, как он самонадеянно думает? У него сейчас нет той силы, которая была! — рявкнула я. — Ты понимаешь, чем это может грозить и ему, и твоему сыну?

Кузнец изменился в лице.

— Прости, — притихла я. — Я не хотела тебя напугать. Самонадеянный идиот! — выпалила я и снова пнула дверь.

Прижавшись к косяку, закрыла глаза и прислушалась. Было тихо, так тихо, что мне стало не по себе, я уже было занесла руку для удара силой, но Богдан так посмотрел на меня, что я только тихо помянула ежиков и стала ждать.

***

В бане пахло смертью. Ни травяной запах, пропитавший стены баньки, ни дым тлевших на сковороде заговоренных угольев не могли победить вступающую в свои незаконные права смерть. Смерть раннюю, нечестную. Тяжелое, еле слышное хрипловатое дыхание мальчишки сказало Вейру, что времени уже не осталось — или сегодня ночью, или уже никогда. Ванятка лежал с закрытыми глазами, черные тени, набросив призрачный саван тьмы, заострили черты лица, тело, казалось, уменьшилось и опало, словно у мертвеца. Вейр зажег свечи и расставил треугольником на полу снаружи круга, очерченного отцом мальчишки. Богдан дело знал. С давних времен кузнецы воевали с нечистью, но их специализацией были оружие и металлы, для более тонкого вмешательства приходилось звать на подмогу колдунов или вед. Исцелить нехитрую болячку, прогнать мавку или богинку, тут ковали были мастера, но избавить тело от злого духа им было не столько не по силам, сколько не по знаниям. Если тело, конечно, должно было остаться живым. Меч — судья окончательный, и приговор пересмотру не подлежит.

Мальчик открыл глаза, сел, пошатываясь, и обвел комнату мутным взглядом:

— Ты, Вейр, как был предателем, так им и остался, — проскрипел Алоизий.

Вейр чертил на полу знаки углем, не поднимая головы.

— За тобой должок, ученик. Ты же знаешь, что Круг тебе не оставит просто так моей гибели, ты лишишься всего, — мальчик ухмыльнулся. Детские черты лица исказились, став маской зла. — Зря ты, Вейр, ждал до ночи. Если ты меня сегодня развоплотишь, даже я тебе не позавидую.

— Проклял, что ли? — буркнул Вейр.

— Слишком банально. Я не успел тебя всему научить, но это только твоя вина, впрочем, всему свое время, и всем по делам их…

— Знаешь, Алый, благодаря тебе я твердо усвоил одну науку.

— Умный мальчик. Не зря порол. И какой же крупицей мудрости я тебя одарил?

— Не оставлять врагов в живых.

Лицо Алого искривила ухмылка. Вейр обошел круг Богдана, вглядываясь в блеск металла и проверяя на целостность. Голова мальчика поворачивалась следом. Послышался тихий неприятный хруст. Ванятка хихикнул, взялся за голову, резким движением тряхнул, голова со щелчком стала на место. Вейр полез в сумку, достал большой черный флакон и посмотрел, наконец, в глаза одержимому:

— Как сказал один трактирщик, "мне тускло", Алый, что я потеряю и что приобрету.

Вейр плеснул на тело из флакона. Метнулось пламя свечей, истошный визг, казалось, разорвал барабанные перепонки. Вопль стих так же, как и начался, оглушив тишиной. Вейр смотрел на худенькое тело, висящее в воздухе. Глаза аспида, не отрываясь, следили за противником, выворачивая душу и обдавая холодом.

— Именем Жрицы, именем Тьмы, призываю тебя, Алоизий, покинуть тело отрока Ивана. Тьма идет, в лесу шаги ложатся, души зовет, чтобы с Ночью сливаться. Белой звездой ты горишь в ночи, желтой Луной ты горишь в свечи… Ты исчезнешь, как Свет, ты растаешь, как Тьма, как догорает огонь, как догорит свеча. Тропу укажу, золой путь освещу, кровью полито, огнем выжжено, водой вымыто, землей покрыто…, - Вейр взмахнул пучком ивовых прутьев, окропив комнату. Стало легче дышать, словно легкий ветерок пронесся по комнате, разметав волосы Вейра. — Моей властью, властью Жрицы, властью огня, воды, земли и ветра, обращаюсь к тебе, неупокоенный дух Алоизия!

Вейр вытер пот со лба, продолжил чтение. Рефреном его голосу звучало тихое бормотание заклинаний Алоизия, не собиравшегося сдаваться. На кону была его жизнь, пусть не в своем теле, но тело — вопрос времени и силы, которой у Алого хватит на двоих. Будучи в теле мальчика, учитель не боялся перебрать сил, когда напал на купца и несчастную Ильму, что сделало его многократно сильнее того, кто некогда чуть его не убил. Алый скрылся с поля боя, трусливо исчез, не догадываясь, что у Вейра силы уже не осталось. Тем черным днем они были почти равны, но сегодня был совсем другой расклад. Учитель смертельно опасен и силен.

Вейр читал заклинания, всей своей битой шкурой ощущая пришедшие в движение силы тьмы. Ещё немного, и все будет кончено, но по дрожи, рвавшей изнутри круг, Вейр знал, что может не успеть. Слишком много хапнул колдун, поглотив души. Алого так и распирало от силушки, но у Вейра оставалась крохотная надежда на измученное тело мальчика и его душу, не желающую уходить во тьму. Бормотание Алоизия прервалось, сбилось, но от последующих слов, которые вспороли ткань тишины, Вейра вздрогнул.

— Давай меняться. Ты меня оставишь в покое, а я тебе подскажу, как спастись, — мурлыкнул Алоизий, покачиваясь висельником в воздухе на незримой веревке. — Я знаю, как тебе помочь, мальчик. Ты же не хочешь умирать, а смешение сил убьет тебя очень скоро.