– Так я же не в обиду тебе. Я же к тому, что и кроме тебя было кого глотать этой твари. – Не очень удачно заторопился оправдаться леший. Не вышло. Уж лучше ему было промолчать.

– Еще столько, сколько мои пороги оббивал, топтаться у дверей будешь. – Крикнула ему, не оборачиваясь, берегиня. – А я то для него всю жизнь свое девичество сберегала! Глазом задеть себя не позволяла, а не то, что чем похуже. Ну, побегаешь ты сейчас вокруг меня! Я тебе сейчас таких узлов навяжу, немочь старая, что и в век не распутаешь.

– Будто ты молодая немочь. – Не очень уверенно огрызнулся леший, чем привел кикимору в совершенное бешенство.

– Уж, лучше я в болоте утоплюсь и пусть тебе будет стыдно за мою погубленную жизнь. – И даже слезу от жалости к себе и своим, напрасно погубленным, годам из глаз уронила. И мстительно закончила. – А потом каждую ночь, так и знай, буду тебе сниться, чтобы ты переворачивался с боку на бок, пенек бессердечный! Вот.

– Так я же стоя сплю. – Изумился леший.

Сколь не велика была тревога за Радогора, но Влада не могла сдержать улыбки, слушая ссору влюбленных.

– Вот видишь, девица, Только чуть дала слабину, чуть вожжи отпустила из рук, а он уж все напоперек говорит. А я еще и согласия на замужество не дала, а он меня уж змеюке подлой скормить собрался. А что дальше будет? Нет уж, обломится. Уж лучше я в девках пробегаю всю свою одинокую жизнь.

– Прости ты его лучше, тетушка. Не собирался он тебя ни кому скармливать. – С трудом сдерживая смех, вступилась за влюбленного недотепу лешего, княжна. – Это он тебя так успокаивал.

Ее слова пролетели мимо.

– От его такого покоя по ночам начнешь скоро вздрагивать. – Неуступчиво отрезала кикимора. И не останавливаясь, сходу обрушилась на Радогора. – И откуда, спрашивается, ты мне такую беду откопал, будто у меня их своих было мало?

Радогор доверчиво, чем изрядно смутил берегиню, улыбнулся.

– Не я выкопал, это ты их у себя расплодила и откормила без меры. Она же быка вместе с рогами проглотит и не подавится. Меч не берет.

Прогнал с лица улыбку и уже серьезно сказал.

– Упыринных рук дело. Он нас здесь поджидал Если бы шагнули в болото без опаски, все бы ноги нам пооткусывал. Теперь с осторожностью пойдем, с оглядкой.

У берегини снова все в груди закипело и заклокотало и полилось наружу.

– Угораздило же Рода сунуть мне такого соседа. И раньше сон из глаз бежал, с лошадью не догонишь, а теперь и вовсе глаз не сомкнуть. И какой тут сон, когда такая беда под ногами юзгается. Она же, тварь безмозглая, даже в ум не возьмет, что меня жевать, не пережевать. В зубах застряну, ногтей не хватит выкапывать. А вот пусть только проглотит, расшаперюсь поперек горла и все тут. Не своротишь!

Радогор не слышал ее ворчания. Шел, все дальше и дальше забираясь в болото. Влада, отпустив его на шаг, шла по его следу, боясь оступиться, чтобы не угодить в трясину. И даже по сторонам не решалась оглянуться.

– А я то, дура старая, на лешего набросилась. А он и вовсе не при чем. И, мало того, всегда ко мне с добром. Вот ведь как без ума ходить. Водяной ушел, а теперь и этого отпугнула своей неприступностью. И куда я теперь со всем своим девичеством денусь, спрашивается, как из болота выживут? Придется к Копытихе на поклон тащиться со всей своей гордостью. – Не переставая бубнила себе под нос кикимора. – А все через нее, гордыню мою, провались она в болото. Я и без нее проживу. У меня через нее, гордыню эту, одни напасти и ни какого прибытку. И вроде все как у всех, и все через пень – колоду.

Бежит по болоту, как по твердой земле.

– Вот и болото, служба моя проклятая. Все ждали, набравшись терпения, когда старик к делу приставит, а на меня гулянки напали. Вот и получила все остаточки в полной мере. Хорошо от рыбьего хвоста с грехом пополам отбилась. По молодости, оно, может, и терпимо, а потаскай я его сейчас в мои то годы по болоту? Обхохочешься.

Будь одна, тюкнулась бы, думает про себя берегиня, чем сидят, на кочку повыше и посуше. И разревелась бы, оплакивая свою горькую судьбу. А при людях разве позволишь? Берегиня! Худого слова не скажи. А какие еще, если подумать, слова найдешь, кроме худых, когда с насиженного места выживают. Вот уж доля, так доля!

И до того горько и обидно стало, что не удержалась и всхлипнула в который уж раз, пожалев, что так грубо и бездумно обошлась с лешим У него хоть за душой и пары портянок нет, так и она не лишка приданного скопила, но все же мужское плечо. И не нужны ему портянки.

Радогор не утерпел и оглянулся.

– Не грусти, тетушка. – Улыбнулся он. – Было твоим болото, твоим и останется. В своем углу доживать будешь. Не придется по людям на старости лет ходить.

Уверенный и ласковый его голос немного приободрил кикимору и она повеселела.