– Пока одного рубишь, остальные на волоски растащат. – Мелькнула мысль, - Быстро кладите ладони мне на плечи!

Выбросил руки с раскрытыми ладонями вперед, будто пытаясь свалить невидимую стену. И с силой ударил по этой стене. Страшная сила отбросила, атакующих их, чудовищ снова в болото. А Радогор нанес еще один удар. Болото вспенилось, взревело и вздыбилось высокой волной, и покатилось от острова, унося вместе с волной и тварей, ломая и калеча их.

– Хорошо, что не поторопились. – Облегченно вздохнула кикимора. – А я еще сердилась на тебя, девка, за то, что уснула. А это сам Род тебя надоумил. Поймай они нас на лунной дороге, загрызли бы и не задумались. Эвон зубов у них понатыкано.

И зябко передернула плечами.

– А как же мне, по дурости думалось, тоскливо жилось здесь. Все и веселье, что лягушки голосят. Дура и есть. Счастья своего не ведала. А как оно, счастье это, свалилось на голову, так в пору глаза закрыть и бежать от него во весь дух.

А волна убегала от них все дальше и дальше. Срывала мохнатые кочки, рвала с корнем редкие березки и осинки и с грохотом гнала их к берегу, с яростью перемалывая их в мелкое крошево. Добежала до противоположного края дрягвы, ломая и выдирая прибрежные деревья и покатилась обратно. Медленно успокаиваясь и оседая.

– Только бы этот чурбан, я о лешем говорю, успел спятиться от берега. – Вдруг спохватилась берегиня. – Уснет, не добудишься, хоть колом по голове охаживай. А я и в невестах не успела покрасоваться.

Волна же вернулась к острову и лениво остановилась.

– Теперь нам поспешать надо, девушки. – Шепнул им Радогор, и потащил их, увлекая на лунную дорогу. – Застигнет рассвет в пути и укрыться не где.

– Вот же, оказия. – Виновато пожаловалась кикимора. – Ноги от страха отнялись. Шага ступить не могу.

Она с трудом передвигала ноги и страдальчески морщилась. Не лучше выглядела и княжна, хотя и не жаловалась.

Радогор выпустил их руки из своих ладоней, сунул руку за пояс и едва ли не силой, затолкал в их рты по темному, корявому корню.

– Не страх это. – виновато проговорил он. – Я забрал вашу силу, иначе бы не справиться мне с ними в одиночку. – Съеште, что дал. Сила не сразу, но вернется.

И снова, схватив их за руки, бегом кинулся по дорожке. Разбрасывая сапогами грязь и густую, как крахмальный кисель, жижу. Скоро глаза его спутниц повеселели и они было попытались пристроиться рядом с ним. Но Радогор, увидев это, побежал быстрее. Влада молчала, хотя ее так и подмывало распросить его об этих жутких страшилищах. Молчала и берегиня, но совсем по другой причине. О чем после долгих раздумий и поведала.

– А ведь ты, парень, не волхв! – Уверенно заявила она, шустро забегая вперед. – И как бы ты не мостился в волхвы, все равно не примостишься. Седало обломится.

Влада, услышав ее слова, тут же забыла про дыхание.

– И кто же он тогда, если не волхв? – Ревниво спросила она, уже заранее начиная переживать обиду за Радогора.

– Знаю я волхвов. Повидала на своем веку их без счета. Порчу, ли сглаз снять, это они могут. Судьбу угадать, это уже не у каждого выходит. Травы… так это и Копытиха скажет. Но чтобы болото перевернуть кверху дном, в носу у них не кругло. Это только у колдунов древних получалось, которые прародителю древу поклонялись, хотя самой мне видеть не приходилось. А древо, когда вода по всей земле разлилась от края до края, пропало. Корни вымокли. А потом и само водой унесло. И только пень остался. Здоровущий! Хоть терем ставь со всем подворьем. И еще место останется. А потом и его не стало. Но к чести их скажу – силу свою знали, берегли ее и против людей не колдовали. Вот ты, как раз на этих колдунов и тянешь. – Уверенно закончила она. – Но только одного в толк взять не могу… И слова, вроде, ясные, а разобрать не могла.

Радогор сдержанно улыбнулся.

– Я вроде и не сказал ни слова.

– Э, голубь, слова не на языке ловить надо, а на ладонь выше. – И, чтобы было ясней, постучала кулачком по лбу. – Здесь ни одно не затеряется.

– До чего ушлая тетка. – Посмеиваясь, подумал Радогор. – А уж такой сиротой беззащитной прикидывается, что хоть садись рядом и слезы лей.

– А ты как думал? – Услыхал он ее, довольно ехидный голос. – Повертись с мое, еще и не так наловчишься.

Лунная дорожка медленно таяла в предрассветном тумане, а они все шли. Волна, освободив их от чудищ, заодно очистила и поверхность болота, унеся к берегу зыбкие холмики мха, кочки и жалкую растительность. И кикимора, часто приостанавливалась, и сердилась, неразборчиво ворча, и выговаривая все известные ей ругательства. И, наконец, не утерпела.

– Вот оно, как без ума кулаками махать. Все, как есть перемесил. Словно по чужой стороне бреду. Поди и избешку мою своротил. Отступи, впереди пойду.

И вприпрыжку поскакала по болоту. Но едва солнышко поднялось над болотом, остановилась и растерянно огляделась.

– Хоть садись в воду и помирай. Попробуй угадай, кто где живет. Где я, а где кто…

Княжна, помалкивавшая до того, обиделась.

– А лучше бы было, тетушка, если бы они на нас свои зубы попробовали?

Радогор, не слушая их, поднял голову и поискал в небе еле заметную черную точку. Вран уловил его взгляд, плавно спустился ниже. И взгляд Радогора, или его сознание, забирая в сторону, заскользил по пустынному болоту.

Эх - хо – хо! – Сокрушенно вздыхала кикимора. – И где, спрашивается, сейчас болотной птице гнездиться? Где птенчиков растить будут? У меня возле избушки цапля жила. Встанет бывало, ногу подберет под себя и в окошко заглядывает. А я ей на ладошке угощение подаю. И надо же мне было связаться с вами? Кто ко мне заглядывать будет, когда и окошка нет?

– А как же Упырь?

– Не два века жить будет. – Отрезала берегиня. – Когда то да умрет. А от злости и того скорее.

Взгляд поймал что – то темное, зыбкое. Приостановился, всматриваясь, и дальше пошел уже медленнее, словно крадучись.