Весь остаток дня девочки записывали в свои книжки все, что с ними произошло в последние дни. Они расспрашивали друг друга о том, что не совсем точно запомнили, а когда завершили эту работу, Сабрина положила фотографию родственников между страницами своего дневника. Потом девочки бросились вниз и поставили свои книги рядом с папиной книгой на полке, предназначенной для записей их семьи.

— Девочки, я хочу вам еще кое-что показать, — сказала бабушка.

Девочки пошли за ней наверх, и она отперла комнату с зеркалом. Лицо человечка снова появилось в зеркале, и он заулыбался, когда увидел входивших девочек и старую женщину.

— Здравствуйте, Рельда, — радостно приветствовал ее Зерцало.

— Здравствуй, дорогой. Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, получше? — спросила бабушка.

— Гораздо лучше. Синяки на вид куда хуже, чем на ощупь, — сказал Зерцало.

— Рада слышать, — сказала старуха и, повернувшись к девочкам, вдруг спросила: — Хотите увидеть папу с мамой?

У Сабрины чуть сердце не выскочило из груди.

— А это возможно? — спросила она. Бабушка повернулась к Зерцалу.

— попросила она.

Зеркало на миг затуманилось, и из дымки в отражении постепенно возникли две фигуры. Когда туман окончательно рассеялся, Сабрина увидела своих родителей, Генри и Веронику. Они лежали на кровати в темной комнате — лежали совершенно неподвижно, их глаза были закрыты.

— Совсем как мертвые, — не сдержалась Сабрина.

— Вовсе не мертвые, — поправила ее бабушка. — Просто спят.

— Мы же потеряли одну из туфелек Дороти, — заплакала Дафна. — С их помощью мы бы могли спасти папу с мамой…

У Сабрины кровь бросилась в лицо.

— Liebling,ну почему тебе не приходит в голову, что я испробовала уже и туфельки, и вообще все, что можно было найти там, внутри зеркала? — вздохнула бабушка. — Как видно, Алая Рука, кто бы это ни был, пользуется таким сильным колдовством, что смогла отнять у нас твоих родителей. Только и мы сдаваться не собираемся. Мы их найдем, я обещаю вам.

Девочки, крепко-крепко обняв бабушку, опять расплакались. Это были одновременно и слезы счастья, потому что родители их живы, и слезы отчаяния, потому что они не знали, где их искать…

— Я только надеюсь, что, когда мы все воссоединимся, вы и меня включите в число членов своей семьи, — сказала бабушка и тоже неожиданно разрыдалась.

Тут кто-то постучал в дверь с улицы. Бабушка вынула из кармана носовой платок и, вытерев досуха глаза себе и внучкам, аккуратно положила платок в карман платья.

— Идемте, девочки, к нам пришли, — сказала она, выходя из комнаты.

Девочки увидели, как их родители медленно исчезают в зеркале, и вот уже сестры стоят одни, глядя на свое собственное отражение.

— А хорошо, что это — наш дом, — сказала Сабрина сестренке.

— Надо же, дошло! — захихикала Дафна. Сестры вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.

Сбежали по лестнице в холл. Пак уже был там, он принес несколько ящиков, доверху наполненных старыми игрушками, всяким хламом и даже засохшими домашними растениями. За ним появились Глинда, Свинсон, Хрякман и Свиндус.

— А при чем здесь полиция? — спросила Сабрина. Глинда, Хрякман и Свиндус прошли в гостиную и развернули на столе большой бумажный рулон. Приглядевшись, Сабрина поняла, что это чертежи.

— Что это значит? — спросила она.

— Будем делать пристройку к дому, — объяснил Свинсон, расплываясь в хитроватой улыбке. — Дом-то ваш не слишком большой. Тебе уже нужна своя спальня. Рельда попросила, чтобы мы проконсультировали ее. Ведь мы, сама знаешь, прежде строительством занимались, пока не пошли служить в полицию.

— У меня будет собственная комната! — восторженно завизжала Сабрина. — У меня собственной комнаты уже полтора года нету.

Дафна поглядела на нее, страшно разобидевшись, и показала ей язык.

— Ах, Сабрина, на самом деле мы пока что не будем пристраивать отдельную спальню для тебя, — заволновалась бабушка. — Нет, нам, конечно, нужна дополнительная комната, потому…

— …Потому что я к вам переезжаю! — перебил ее Пак и стал разглядывать чертежи.