– К тому же я подумала, будто серьезно и по-настоящему полюбила. Бредни глупой девчонки! Влюбилась в пожилого актера, женатого, неудовлетворенного жизнью.

– Банальная ситуация, – заметил Филип, – он, без сомнения, ею воспользовался.

– Я думала, что у нас будет пылкая любовь. Вы надо мной смеетесь? – Она замолчала, пытливо уставившись на Филипа.

– Нет, не смеюсь, – спокойно ответил Филип. – Хорошо понимаю, какое дьявольски трудное испытание вы пережили.

– Страсти не получилось, – с горечью произнесла Хестер. – Все обернулось глупой, дешевой интрижкой. В его откровениях о жизни, жене не было ни одного правдивого слова. Я… я просто свалилась ему на голову. Я оказалась дурой, примитивной, дешевой дурой.

– Многое познается на собственном опыте. По всей видимости, вам он не повредил, но помог стать взрослым человеком. Урок пошел вам на пользу.

– Мама и тут вмешалась, – с горечью произнесла Хестер. – Приехала, все уладила, сказала, что, если я действительно мечтаю о сцене, следует поступить в театральную школу и серьезно заняться искусством. Но я к тому времени уже остыла, осознав, что артистки из меня не получится, и вернулась с мамой домой. Что еще оставалось делать?

– Сделать можно было многое. Но вы избрали самый простой путь.

– О да! – с жаром произнесла Хестер. – Как хорошо вы все понимаете! Я ужасно безвольная и чаще всего иду по пути наименьшего сопротивления. А если заартачусь, получается глупость и ерунда.

– Вам, наверное, не хватает уверенности, – успокаивающе произнес Филип.

– Может быть, потому, что я приемыш, – сказала Хестер. – До шестнадцати лет я этого не знала. Росла рядом с другими детьми, о которых знала, что они приемные, как-то раз спросила и… выяснила, что я тоже приемыш. Так тошно стало, словно в пустыне очутилась.

– Вы слишком мелодраматичны, все принимаете близко к сердцу.

– Она не была моей матерью и потому не понимала самых простых вещей, которые меня тревожили. Взирала на меня со снисходительным добродушием и планировала, что мне делать. О! Я ее ненавидела! Знаю, это страшно, но я ее ненавидела!

– Должен сказать, – попробовал успокоить ее Филип, – многие девочки в переходном возрасте уверены, что ненавидят своих собственных матерей. В этом нет ничего необычного.

– Я ненавидела мать за ее неизменную правоту. Ужасно, когда люди всегда правы. Возле них ощущаешь собственную никчемность. О, Филип, как это страшно! Что мне делать? Как поступить?

– Выйдете замуж за вашего очаровательного молодого человека, и все устроится. Станете добропорядочной докторской супругой. Или для вас это не слишком заманчивая перспектива?

– Он не хочет на мне жениться, – скорбно сообщила Хестер.

– Вы уверены? Он так сказал? Или это ваше предположение?

– Он думает, что я убила маму.

– О! – воскликнул Филип и, помолчав с минуту, спросил: – Так это вы?

Хестер резко повернулась к нему:

– Почему вы так говорите? Почему?

– Только руководствуясь общими интересами. И естественно, это остается между нами.

– Вы действительно верите, что если бы я убила ее, то сказала бы вам? – спросила Хестер.

– Разумнее было бы умолчать, – согласился Филип.

– Дональд убежден, что я убила ее. Говорит, если я признаюсь ему, все будет в порядке, мы поженимся, и он будет заботиться обо мне. Считает, между нами не должно быть недомолвок.

Филип тихонько присвистнул.

– Ну и ну, – проговорил он.

– Есть ли смысл? – спросила Хестер. – Есть ли смысл объяснять ему, что я никого не убивала? Ведь он не поверит.

– Обязан поверить, если вы ему скажете.

– Я не убивала ее. Понимаете? Не убивала. Нет, нет, нет! – Голос ее дрожал. – Но это звучит не слишком убедительно, – печально заключила она.

– Истина часто выглядит неправдоподобно, – попытался подбодрить ее Филип.

– Никто не знает истины. Мы только с подозрением поглядываем друг на друга. Мэри глядит на меня… И Кирстен… Она очень добрая, хочет меня выгородить. Думает, что это я. Что мне остается? Поймете ли вы? Что делать? Было бы значительно лучше броситься вниз на скалы со смотровой площадки.

– Ради бога, не сходите с ума, Хестер. Есть и другие возможности.

– Какие? Где? Для меня все потеряно. Можно ли дальше влачить такое существование? – Она взглянула на Филипа. – Думаете, я взбалмошная, истеричка? Что же, может быть, я и в самом деле убила ее! Может быть, меня мучают угрызения совести. Может быть, у меня все кипит вот здесь. – Волнуясь, она прижала руки к груди.

– Не глупи, малышка, – сказал Филип. Резким движением он притянул ее к себе. Хестер склонилась над ним, и он поцеловал ее.