Я иду по улице, поглядывая по сторонам. Раскланиваюсь с дедом Сурко, тот полон желания поделиться последними сплетнями, но мне некогда. Тетка Панута бросает косой злой взгляд и что-то неразборчиво бормочет в спину. За дочку злится до сих пор, хоть Родага три года как за Ельца вышла, а про меня и думать забыла. Я делаю пальцами отворот, Панута проклятье подвесить на раз может, да только и мы не из болота вылезли. Уж если лесные чары отводить могу, то и здесь как-нибудь справлюсь.

А вот это что за личность, почему не знаю? Может, этот чужак с солдатами пришел? Тогда он — мытарь, больше некому. И как смелости хватает по деревне ходить? Убить его, ясное дело, никто не убьет, грех на душу брать — больно надо, а вот бока намять могут. Особенно, по пьяному делу, когда голова думать отказывается, а кулаки, наоборот, чешутся до самых ногтей.

Незнакомец пялится на меня с любопытством. И, кажется, нисколечко не боится. Это меня слегка раздражает, в конце концов, чужак здесь он, так что пялиться полагается мне.

— Приветствую Вас, уважаемый, — сказал вроде бы мытарь, доброжелательно улыбаясь. — Не Вы ли будете Барго, охотником?

Надо же, у меня имя на лбу, что ли, написано? Сам я читать не обучен, но, было бы так, Войто сказал бы, он у нас грамотный.

— Приветствую, — ну, и по какому такому делу ты ко мне?

— Мне сказали, что Вы — единственный, кто мог бы провести к Руине. Вы ведь Барго, я не ошибся?

— Барго, — соглашаюсь я. А почему бы и нет? Имя у меня достойное, чего скрывать-то? Интересно, что ему в Руине потребовалось, неужели попроще смерть выбрать не смог?

— Я — Излон, маг четвертой ступени, — представился незнакомец. Говорит он тихо, а мимо, как назло, прогромыхала телега мельника Зойро, и я не очень хорошо расслышал, «ступени», или все же «степени». Интересно ведь, в чем там маги измеряются. Эй, минутку! Так этот парень — маг? Да он лет на пять всего старше меня по виду!

— Кто сказал, что я иду в Руину? — ну, и какой сволочи понадобился лишний фингал под глазом?

— Староста ваш, — да, этот сам кому угодно синяков наставит. А когда кости срастутся, еще и крап косить пошлет. А уж крап косить, доложу я вам, самое дрянное дело на свете. Мало того, что воняет, как отхожее место, так еще и пятна от него — не отстираешь. Это не говоря уж о том, что коса об него тупится просто на раз.

— Мне не нужны спутники, — жестко говорю я. Чем меньше людей, тем больше шансов проскочить и, самое главное, живыми обратно вернуться. Злой Лес, он людей вообще не любит, а уж пришлых тем более.

— Мы могли бы договориться, — гм, а вот это уже разговор. Кто договариваться не умеет, тот в драных штанах ходит.

— Ну, попробуем, — вздыхаю я с небывалым оптимизмом. Кроме меня из деревни никто в Руинах не был. Старики не в счет, никто из них былые подвиги повторять не пойдет, а молодежь наша далеко в лес не заходит. И правильно, нечего ей в Злом Лесу делать, молодежи-то. Девок и поближе тискать можно, а геройство проявлять лучше на уборке урожая.

Чужак с легкой ухмылочкой вываливает мне на руку содержимое расшитого мелкими бусинами кошелька. Да уж, за такие деньги можно и в Руину сходить. Цену монетам-то я знаю, хоть они и не в ходу у нас, но в городе бывать случалось, так вот сейчас у меня на руке целое состояние лежит. Десять золотых монет, вот как! Сразу видно — маг. У них, говорят, денег куры не клюют, а в голове — ветер. Если, конечно, маг воздушной стихии. Или же лед, пожар да навоз, если стихия другая.

— Не много ли, — спрашиваю, — за прогулочку до Руины?

— За прогулочку, — отвечает господин маг, — Может, и много. Но, если то, что я слышал, хоть на треть правда, то не прогулочка у нас получится, а почти боевой поход. И еще одно — я не один пойду.

— А с кем? — сдуру начинаю я, и тут же замолкаю. Ясно, с кем, с учеником своим. Вон он как раз из гостевого дома выруливает. Только вот… соврал староста. Не парень это вовсе, а девка. Одетая, правда, совсем не по-девичьи.

— Она с нами идет? — спрашиваю для проформы.

Оба на миг словно задеревенели.

— Ты откуда знаешь, что он — девчонка? — требовательно спрашивает господин маг. — Кто сказал?

С ума сошла твоя голова. Да если она пахнет, как девчонка, так кем же еще быть может? Котгоблином, что ли?

Примерно так я господину магу и объясняю. Господин Излон чешет в затылке, улыбается вымученно. Девчонка довольно хихикает. Ох, чует мое сердце, хлебнем с ней бед большой ложкой!

— Столько сил затратил, — жалуется господин маг. — Такие иллюзии наложил! И все зря!

— Он нам подходит, — одобрила меня девчонка. — Надо же, а нас россказнями пугали, рассказывали, какие здесь люди живут, страшные да ужасные! А они — как все, точно такие же.

— Это точно, — соглашаюсь я, — Люди — они везде люди. Что у вас, в столице, что в нашей деревушке. Думаете, у нас врут меньше? Вон дед Сурко сказывал, есть в городах такие воры. Они, дескать, чужое берут. Ну, не смех ли? А дураки верят, будто есть и такие на свете…

Смеяться мне приходится в одиночестве и очень недолго. Господин маг и девчонка обмениваются взглядами — многозначительно до отвращения. Так вот знахарь и отец над моим дедом переглядывались, когда его принесли с распоротым животом. Я-то, пацан еще, думал — выкарабкается. Он бы так и вышло, живот ему знахарь зашил, а толку? Яд стрельчатника ни одно зелье не исцелит. Дед помирал, и знахарь с отцом это прекрасно понимали. А я… я надеялся еще, что все обойдется…