Пример Полоцкой земли показывает, что, несмотря на успехи Владимира в деле централизации государственной власти, уже на ранней стадии его деятельности возникли довольно сильные сепаратистские настроения. Ярослав, ставший в 1010 г. держателем Новгородских земель, желая быть независимым от своего отца, при поддержке дружины и местного населения завел собственное войско, перестал выплачивать в Киев обычную дань и десятину. Независимое поведение северной земли встревожило Владимира. Он распорядился «расчищать пути и мостить мосты» [73, 288], собираться в поход на Новгород. И только смерть великого князя (1015 г.) помешала разгореться конфликту между отцом и сыном. Однако характерно, что уже в то время Новгородская земля – реальная сила, формировавшаяся в устойчивый центр княжеской власти, которая вдали от Киева окрепла до такой степени, что стала претендовать на самостоятельность.

В конечном счете сепаратизм стал одной из главных причин распадения единства Киевской Руси, возникновения множества политически независимых княжеств с новыми княжескими отношениями. Эти феодальные княжества были по существу сложившимися суверенными государствами со своими внутренними и внешними особенностями [90, 224]. Кроме державшегося особняком еще при Владимире Полоцкого княжества, экономика которого имела собственные торговые пути в Западную Европу [123], в XII в. обособились княжества Владимирское, Рязанское, Киевское, Черниговское, Смоленское, Галицко-Волынское, Новгородская земля с ее самобытным вечевым строем и др. Всего в середине XII в. было 15 княжеств, а в начале XIII в., накануне нашествия Батыя, их насчитывалось около 50 [62]. Киев во второй половине XII в. совершенно перестал играть роль центра. В 1169 г. ростово-суздальский князь Андрей Боголюбский, пользуясь правом старшинства, завладел Киевом, но отказался поселиться в нем, а избрал центром своего княжения молодой город Владимир на Клязьме. В политическом процессе Древней Руси возобладал удельный порядок княжения, при котором отдельные княжества рассматривались не как достояние княжеского рода, а как частное имение (вотчина, удел) сидящих в них князей

Трудности реализации политических замыслов Владимира (территориальное определение Киевской державы, «сбивание» ее в единый организм) нашли в предании о полоцких князьях одно из самых ярких отражений. Вместе с тем в нем преломились особенности новой политической реальности древнерусского государства, которая была чем-то беспрецедентным, не имевшим твердой этнографической, родовой основы. Наряду с тем что предание ставится в связь с длительной враждою между родом Изяслава, княжившим в Полоцке и разветвившимся по территориям дреговичей и кривичей, и родом Ярослава, правившим остальной Русью, причины ее были не только родовые, но и земские [40, 176-177]. Полоцкая земля по деятельности Владимира – не старинное установление, а вновь сформированная государственная структурная единица, куда входила наряду с территорией кривичей часть территории дреговичей. Изяслав, посаженный там, выделен особым образом. Он скорее чужой, чем свой. Когда в 1001 г. он умер, Владимир не стал вмешиваться, и княжескую власть в Полоцке наследовал сын Изяслава Брячислав.

В период княжения Владимира не этнографический, не племенной, а местный (земский) характер носила не только Полоцкая земля. На юге, в Полянской области – центре Киевской державы, в это время уже тоже невозможно локализовать полян как таковых. Перемещаясь с юга в лесной район, они оттеснили древлян, частично смешались с ними и сгруппировались вокруг Киева. Владимир добавил сюда еще ряд этнических элементов. Для сдерживания на южных и восточных рубежах степных кочевников он организовал «заставы богатырские», построил множество городов, крепостей, по которым разместил народ из других земель [73, 282]. Киевская земля, ставшая укрепленным центром древнерусского государства, по составу населения до некоторой степени представляла собой набранное из разных мест и посаженное на землю войско. В политическом отношении она была сложным образованием, включавшим сбившееся вокруг Киева «русское» ядро и прилегавшие к нему области.

Так, Древлянскую территорию держал средний отпрыск Святослава Олег. Затем она перешла к киевскому князю, который посадил на ней сына Святослава. По своему административному статусу она была «киевской». Не менее показателен в этом отношении Туров, долгое время также рассматривавшийся как «киевская волость». Развитие его особого политического положения произошло уже позднее. Святополк, посаженный на туровское княжение, еще восстает против центральной киевской власти. Намереваясь как минимум обособить Туровскую область, освободить ее от статуса составной части Киевской земли, он в 1013 г. в Киеве организовал против отца заговор, который, правда, не удался. Так же обстояло дело с Волынью – территорией на западе от Киевщины и древлян. В качестве центра Волынской области киевский князь выбрал город Владимир-Волынский и посадил в нем на княжение своего сына, рассчитывая этим политическим приемом подчинить Волынь Киеву.

Аналогичным было положение и с другими землями. Добиваясь утверждения общерусской власти Киева, Владимир провел административную реформу, которая положила конец «племенной» (или «союзоплеменной») структуре и утвердила иной, сугубо политический принцип местного управления [23, 103]. Эта реформа была завершающим этапом в многотрудном процессе политической и этнической консолидации восточных славян, перехода их к хорошо организованной торгово-экономической, ремесленной, культурной и религиозной жизни.

Таким образом, Киевская Русь и ее составные части сформировались в ходе напряженных усилий восточных славян по преодолению внутренних и внешних проблем своего исторического развития. В процессе становления древнерусского государства они прошли путь от одного из племенных союзов до огромной, разноплеменной по своему составу феодальной державы, в которой преобладал восточнославянский этнос. После двух веков существования, в начале XI в., Киевская Русь кроме славянских союзов племен, составлявших основную часть ее населения, включала ряд иноязычных племенных союзов. Нестор сообщает об этом следующее: «Вот кто только говорит по-славянски на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане (волыняне)… А вот другие народы, дающие дань Руси: чудь [эстонцы и коми-зыряне], меря [финно-угорские племена по Клязьме и Волге], весь [вепсы], мурома [финно-угорские племена на Нижней Оке], черемисы [марийцы], мордва, пермь [коми-пермяки], печера [угорские племена Северного Приуралья], ямь [часть финнов-суоми], литва, зимигола [часть латышских племен], корсь, нарова, ливонцы, – эти говорят на своих языках» [73, 209-210].

К концу княжения Владимира периметр государственных рубежей Руси равнялся приблизительно 7 тысячам километров. Ее территории простирались от Вислы на западе до Камы и Печеры на востоке, и от Черного моря до Белого моря и Ледовитого океана.

Киевская Русь достигла такого высокого уровня развития, что ей оказалось по силам освоить византийскую и западноевропейскую культуру, наладить собственное производство культурных ценностей, не уступавших лучшим мировым образцам. Разрушение семейно-вотчинных отношений ознаменовалось тем, что к середине XII в. Русь разделилась на ряд независимых княжеских вотчин со своими городами-столицами, такими, как Чернигов, Владимир Волынский, Галич, Новгород, Владимир Суздальский, Смоленск, Ростов, Полоцк, Туров, Рязань и другие, где наряду с Киевом процветали ремесла, создавались выдающиеся литературные и художественные произведения. С нашествием монголо-татар политическая и культурная жизнь на Руси резко замедлилась, но не остановилась. Русские земли распались на отдельные народные общины, деятельность которых, однако, была подчинена не только заботам о хлебе насущном, но сохраняла и воспроизводила накопленный страною опыт в духовной сфере, в вопросах регулирования общественного порядка, поддержания сложившейся нравственности и религиозного уклада. Несмотря на перипетии средневековой истории, завоевания древнерусского периода оказались сбереженными и переданными последующим поколениям восточных славян.