Хотя она знала, что Эми прекрасно заботится о Джеймсе и Гулливер охраняет его, Мадлен почувствовала непреодолимое желание взглянуть на малыша, прежде чем улечься. Найдя сына крепко спящим, она поцеловала его в шелковистую щечку и на цыпочках вышла из детской, слишком измученная, чтобы посидеть и покачать его, как она обычно делала каждую ночь. Странно, но даже собака спала так крепко, что не поднялась, когда она вошла в комнату.

Устало улыбнувшись, Мадлен приоткрыла дверь и направилась к своей спальне, но застыла в дверях, когда увидела госпожу Ошлви, стоящую перед ее секретером. Экономка торопливо собирала дневники и бумаги.

Мадлен шагнула в комнату взбешенная.

— Что вы делаете здесь без моего разрешения? Роетесь в моих вещах?

Крупная женщина обернулась к Мадлен с выражением такой сильной злобы на лице, что ее хватило бы, чтобы остановить реку Саванну.

— Я забираю этот дневник и все другие бумаги, в которых упоминается о нем. Из них получится хороший костер.

Агнес положила дневник на каминную полку и взяла в руку кочергу. Она стала надвигаться на Мадлен, медленно, угрожающе.

— Убирайтесь! — Мадлен старалась не паниковать и не дать голосу задрожать. — Вы что, совсем рехнулись? Если вы попытаетесь причинить мне вред, Гулливер разорвет вас на части.

Домоправительница нагло ухмыльнулась.

— Этот пес съел целую миску каши с опиумной настойкой Роберта.

Она продолжала надвигаться на Мадлен. Мадлен в ужасе ахнула:

— Но вы же не можете вот так убить меня. Все узнают…

— Никто ничего не узнает, если ты умрешь. А ты уволишь меня, если я позволю тебе продолжать проверять мои гроссбухи или если этот старый дурак Роберт вспомнит, что именно я послала его в сад в тот вечер, когда его брат приехал встретиться с его женой. Я все прекрасно рассчитала.

Окидывая взглядом комнату в поисках оружия, Мадлен ошарашенно застыла.

— Ты хотела дискредитировать Анну, точно так же, как пыталась подорвать мою репутацию. Ты крадешь в Блэкхорн-Хилле.

— Я управляю хозяйством Блэкхорн-Хилла вот уже почти тридцать лет. Я посвятила этому месту свою жизнь, и какую благодарность я имею за это? Плату в несколько жалких фунтов. Я только беру то, что принадлежит мне по праву, и я не лишусь своего положения. Никогда! Если мистер Квинтин поверит, что он сын Роберта, значит он поверит и в то, что Джеймс его сын. Он поверит в тебя и позволит тебе оставить меня без средств. Я не могу допустить этого. — Она была уже в нескольких шагах от Мадлен и подняла кочергу.

Мадлен закричала, но старуха остановилась лишь для того, чтобы засмеяться.

— Единственный, кого ты разбудишь — это твой сын. Я и слугам подлила опийной настойки в вино. Никто не услышит, как ты свалишься с лестницы и раскроишь себе череп о стойку перил.

На этот раз, когда она подняла кочергу и размахнулась, Мадлен была готова. Проворно отскочив в сторону, она подхватила подол ночной рубашки и босиком бросилась из спальни. Госпожа Ошлви, оказавшись на удивление быстрой, схватила ее за волосы. Инстинктивно Мадлен бросилась вправо, и кочерга пролетела мимо ее головы, с громким стуком ударившись о пол.

Вырвавшись из жестокой хватки, Мадлен бросилась вниз по лестнице. «Если бы только мне удалось добежать до передней лестницы, я смогла бы спрятаться внизу и найти кого-нибудь, кого она не усыпила!»

Несмотря на свой вес и тяжелую одежду, экономка снова поймала Мадлен на лестнице и больно схватила ее за руку. Мадлен уцепилась за перила и пыталась освободиться от своей мучительницы, но не в силах была справиться с куда более крупной женщиной.

Домоправительница отвела назад кочергу, но прежде чем был сделан смертельный удар, прогремел выстрел. Госпожа Ошлви уронила кочергу, которая загремела по лестнице вниз. Тяжелое тело покатилось вслед, приземлившись у основания лестницы бесформенной кучей.

Мадлен выпрямилась, все еще сжимая перила. Быстро отведя взгляд от того, что когда-то было экономкой, она посмотрела в холл. Роберт Блэкхорн стоял с пистолетом в руке и выражением неверия на лице. Даже в тусклом свете, льющемся из окна, Мадлен видела, что он был белый, как мел, и весь дрожал. Она бросилась к нему, но прежде чем успела добежать, он рухнул на пол.

Она опустилась перед ним и положила его голову к себе на колени, растирая лоб и щеки, чтобы привести его в чувство. Он одной рукой схватил себя за грудь и из нее вырвался сдавленный хрип.

— Не пытайся разговаривать, Роберт. Я должна позвать кого-нибудь снизу, чтобы отнести тебя в постель.

Он схватил ее за руку:

— Слишком поздно… слишком поздно для этого. Только скажи Квинтину… скажи моему сыну, что я был дурак. Это, по крайней мере, сможет научить его чему-нибудь… — Голос его умолк, а пальцы, державшие ее руку, разжались.

Мадлен осторожно опустила его голову на холодный пол и сложила ему руки на груди, затем поднялась и побежала на громкий плач Джеймса. Сын и Роберт были единственными свидетелями ее схватки с обезумевшей экономкой. Гулливер лежал очень тихо рядом с колыбелью, прерывисто дыша. Она взяла на руки ребенка и бросилась вниз за помощью.