Тайджиуты полагали, и не без оснований, что юноша, попавший в плен и заключенный в колодку, обязан потерять самообладание и надежду на спасение. Так бы оно и было, если бы Тэмуджин был как все. Но ведь тогда его не стоило бы преследовать.

16 дня первого летнего месяца, в полнолуние тайджиуты справляли очередной праздник и, как водится, выпили изрядно. Тэмуджина в этот день сторожил какой-то слабосильный парень, который не принял участия в общей выпивке. Тэмуджин подождал, пока пирующие разошлись спасть, и тогда, развернувшись, ударил своего стража по голове той самой колодкой, которая сжимала его шею. Тот упал, а Тэмуджин бросился бежать, сначала в лес на берег Онона, а потом вошел в реку, где лег на мелком месте, пустив колодку по течению. Парень, стороживший пленника, очухавшись, закричал: «Упустил я колодника”, – а тайджиуты бросились искать беглеца. Луна освещала лес и было светло как днем. И вот Тэмуджин увидел, что прямо над ним стоит человек и смотрит ему в лицо. Это был Сорган-Шира из племени сулдус, находившийся у тайджиутов на положении подчиненного племени (унаган богол). Некоторое время они смотрели друг на друга в глаза, а потом Сорган-Шира сказал: “Вот за то-то тебя и не любят твои братья, что ты так сметлив. Не бойся, лежи так, я не выдам», – и уехал дальше.

Не найдя беглеца, тайджиуты стали советоваться о дальнейшем поиске. Сорган-Шира посоветовал пройти каждому по своему пути обратно, тщательно осматривая местность. И проводя мимо Тэмуджина, бросил ему: “Твои братцы тут точат на тебя зубы, но не бойся, лежи”.

Нетрудно понять, что поиски результатов не дали. Тайджиуты разошлись спать, решив, что человек в колодке далеко не уйдет.

Когда преследователи разошлись по юртам, Тэмуджин вылез из реки и пошел искать юрту Сорган-Ширы. Он легко ее обнаружил по чуму от мутовки при сбивании кумыса. Сорган-Шира был напуган до полусмерти, но его сыновья Чимбай и Чилаун сказали: «Когда хищник загонит пташку в чащу, то ведь и чаща ее спасает”. Они сняли колодку с шеи узника, и сожгли ее в огне очага, а самого Тэмуджина спрятали в повозке, нагруженной шерстью, поручив заботу о нем своей сестренке Хадаан, наказав ей не проболтаться.

Три раскаленных летних дня и три душных ночи лежал Тэмуджин под грудой шерсти. На третий день тайджиуты, обыскивая все становище пришли к юрте Сорган-Ширы и стали раскидывать шерсть на телеге. Но Сорган-Шира, побуждаемый вполне понятный страхом, сказал им: “В такую жару разве можно вытерпеть, лежа под шерстью». Это показалось столь убедительным, что тайджиуты спустились с телеги и ушли.

Поведение тайджиутов как нельзя лучше характеризует образ жизни монгольского кочевья старого типа, полное отсутствие дисциплины и вялое отношение к общественным задачам. Тайджиутские мужи не могли не понимать, что беглец таится где-то близко и убежать пешком не может. Стоило им выставить дозоры, которые бы взяли под наблюдение окрестности кочевья и пленник бы был пойман. Но вместо этого они вернулись к свои привычным делам. И не нашлось вождя, котоый заставил бы воинов преодолеть лень. Это спасло Тэмуджина.

До смерти перепуганный Сорган-Шира постарался как можно скорее отделаться от гостя, который “чуть было не погубил его, словно ветер, развеивающий пепел”. Для Сорган-Ширы, как впрочем и для всей его семьи, был единственный способ оставаться живым: помочь Тэмуджину спастись. Поэтому Сорган-Шира привел яловую кобылицу, сварил полуторогодовалового ягненка, наполнил водой бурдюк и добавил к этим дарам лук и две стрелы. Но ни седла, ни огнива он не дал Тэмуджину, хотя великолепно знал, насколько нужно в пути то и другое.

Последнее показывает, насколько рискованно было в те времена жить с чистой совестью. Тэмуджина могли настичь в дороге, но тогда Сорган-Шира от своего участия в побеге мог отпереться. Лошадь беглец мог поймать на пастбище, мясо и бурдюк – украсть, потому, что малоценные предметы часто оставляли вне юрты. Лук вообще запрещалось вносить в чужой дом, его клали на верхний карниз входной двери. Утащить лук оттуда не составляло никакого труда. Но седло хранили дома, а огниво носили при себе; обе эти вещи имели; вполне индивидуальный облик, что делало их неоспоримыми вещественными уликами. Поэтому Сорган-Шира оставил Тэмуджина без огня и седла. Но Тэмуджин никогда этого не ставил ему в вину и, даже став ханом, запретил произносить упреки по адресу родственников своего спасителя.

Сначала Тэмуджин добрался до места, где стояла его разрушенная юрта, а потом, по следам, нашел свою семью, не чаявшую увидеть его живым. Вместе и дружно Борджигины двинулись дальше и укрылись на южном склоне хребта Бурхан-халдун, где их не смогли отыскать тайджиуты. Это обстоятельство тоже показывает, что Бектер был убит не напрасно: некому стало доносить врагам о местопребывании семьи.

В этом эпизоде привлекает внимание не столько авантюрный сюжет, сколько четкая разница поведенческих стереотипов старого и молодого поколений. Пожилые: Таргутай-Кирилтух, Сорган-Шира, их сверстники – люди добродушные, отзывчивые и довольно инертные. Им легче не сделать, нежели совершить, а, начав дело, они его до конца не доводят; убежал Тэмуджин неизвестно куда – ну, и пусть его, а нам искать некогда. Это типичная психология обывателя; в деревне, в степи – она одна и та же.

Молодежь этого поколения совсем иная. Не только Тэмуджин и его братья, но и дети Сорган-Ширы. Они инициативны, верны своим принципам, упорны и без страха идут на смертельный риск. Если бы такими были соратники Амбагай-хана, то он не умер бы пригвожденным к деревянному ослу. Его бы либо выручили, либо так отплатили чжурчжэням, что отбили бы у них охоту к завоеваниям. И то, что это не единичные случаи, которые бывают постоянно, но редко, мы увидим из дальнейшего описания, посвященного тем годам, когда эти юноши подросли и начали действовать самостоятельно. А пока они питаются тарбаганами да сусликам и копят силы, вернемся к биографии Тэмуджина, единственной освещенной источниками. Это еще не жизнеописание, а рассказ о жизни небогатого монгольского юноши, лишенного поддержки и заступничества, но полного энергии и мужества.

Мирное и одинокое существование семьи Борджигинов было нарушено внезапной бедой: грабители угнали восемь соловых меринов и скрылись. Тэмуджин бросился в погоню на последней лошади, уцелевшей потому, что Бельгутай ездил ней на охоту. Погоня продолжалась семь дней, пришлось проехать около 200 км. На середине пути Тэмуджин встретил молодого пастуха Боорчу, сына Наху Байана, вполне состоятельного монгола. Боорчу дал Тэмуджину свежего коня и отправился его сопровождать. Когда же они обнаружили стойбище похитителей и своих коней, пасшихся поодаль, Боорчу с Тэмуджином отогнали их. Похитители бросились вдогонку, и тогда Боорчу предложил дать ему лук, чтобы сразиться, но Тэмуджин не позволил юноше рисковать жизнью. Он сам стал стрелять, чем остановил преследователей, после чего друзья скрылись под покровом наступившей ночи.