Нар снял свой шлем, почесал затылок, и надел шлем обратно. А на вид

вроде и не блондинка… И как теперь этой дуре объяснять, что если сейчас не

смотаться от города подальше, то утром все скорее всего будут мертвы?

Элдуисар, поглядел-поглядел на изображавшую статую непреклонности

девушку, тяжело вздохнул, и засунул руку за отворот своей куртки жестом,

которым киллеры в фильмах достают свой любимый пистолет с глушителем.

У Маши сердце упало в пятки. Сейчас будут убивать. С сожалением

скользнув взглядом по Вите, она подумала: 'Ну ладно, придётся обходиться

без него. Я ещё слишком молода, чтобы умирать!'.

Не успела Маша открыть рот, чтобы заявить, что передумала, как эльф

вытащил на белый свет какой-то светящийся мягким зелёным светом

пузырёк. Увидев который, гном удивлённо крякнул.

— Не собираешься же ты?…

— А что делать? — тяжело вздохнул ушастый, свинчивая с пузырька

крышечку, и вытряхивая на ладонь две пилюли, от которых и исходило это

свечение. По окрестностям разнёсся запах, сразу же опознанный Машей.

Точно так пахла жидкость, которой она сегодня утром мыла посуду.

— Возьмите по одной, — эльф протянул ладонь к Маше и Вите.

— А что с ними делать? — полюбопытствовала Маша, осторожно взяв свою

пилюлю двумя пальцами. Вроде, посуды рядом не наблюдалось, мыть было

нечего.

— Ешь, дура! — воскликнул гном, жадным взглядом наблюдая за тем, как

склянка с остальными пилюлями снова исчезает за отворотом куртки

ушастого, — Или отдай мне, я съем! — протянул он к девушке свою

загребущую лапу. Маша быстро сжала кулачок, и прижала его к груди.

Между тем Витя, заметивший, с каким вожделением гном смотрит на

пилюли, быстро отправил свою в рот. Маша подозрительно следила за ним,

ожидая, какой эффект произведёт на её единомирца эльфийское снадобье для

мытья посуды. Судя по тому, что Витино лицо, насколько она могла видеть в

сгустившихся, пока шли эти разборки, сумерках, порозовело, а сам он

распрямился, с удивлением повертел шеей, помахал руками, и даже пару раз

подпрыгнул на месте, после чего оценил действие пилюли словами

'Нифигасе!!!', препарат можно было отнести скорее к разряду полезных, чем

вредных.

Маша осторожно положила свою 'горошину' на язык. У-у-у!!! Вкус!

Райское наслаждение! Куда там тому Баунти! Пилюля начала быстро таять на

языке, и почти сразу с Машиной вусмерть уставшей за сегодняшний день

тушкой начали происходить странные метаморфозы. Усталость ушла, тело

охватила необычайная лёгкость, в голове прояснилось. В общем, по

действию проглоченное Машей 'колесо' оказалось похоже на таблетку

экстази, отведанную ею как-то на одной из вечеринок (А что? В жизни надо

попробовать всё!), только во много раз лучше.

— И что это было? — поинтересовалась она у эльфа.

— Потом. Сейчас — вперёд! — мотнул головой тот. Маша не возражала. Ей

сейчас хотелось бегать, прыгать и кувыркаться. Вообще она подумала, что

если сильно оттолкнётся от земли, то сможет даже полететь. Девушка легко

вскочила с камня, закинула за спину мешок, и скомандовала псу:

— Пушок, вперёд!

Все дружно понеслись за весело рванувшим в темноту псом. Надо было

спешить. Быстро темнело, и сумерки должны вот-вот должны были были

смениться непроглядной тьмой. Но почему-то всё не сменялись, и не

сменялись… Более того, даже посветлело немного. Коля с Машей, бежавшие,

уткнувшись взглядом прямо перед собой, чтобы ненароком ни обо что не

споткнуться, сначала не обращали на это внимание, и только после почти

получаса непрерывного бега, к великому изумлению парня и девушки, никак

их не утомившего, Коля, оглянувшись на замыкающего колонну гнома,

вскрикнул, 'Ух ты!'. Одновременно такое же восклицание издала Маша, на

мгновенье оторвав взгляд от дороги, и увидав спину бегущего впереди эльфа.

И было от чего. И гном, и эльф оказались словно одетыми в старинные

средневековые наряды, когда правая сторона камзола была одного цвета, а