Наконец два очень милых молодых человека в униформе магазина оттащили набитые доверху сумки к машине Бандерши — старой «Волге», которая обычно не вылезала из ремонтов, и чудо, что сегодня была на ходу. Не успела я и рот открыть, как Собакина вновь удалилась с моей кредиткой. Вернулась она, сияя от счастья, с солидной коробкой в руках.

— Что это? — спросила я, изумляясь огромности нового пакета.

— Небольшой презент от твоего имени нашему дорогому «Оку», - сообщила Бандерша. — Неужели ты не хочешь сделать благотворительный взнос в наше заведение?

— Хочу, но…

Собакина меня перебила:

— Всего лишь какая-то мелочишка: серебряный поднос, кофейный сервиз на двенадцать персон из костяного фарфора — всю жизнь о таком мечтала… Кофеварка… Кофемолка…

— Только в «Мечте» подают кофе на серебряных подносах! — воскликнула я. — И то на них нанесены специальные метки, чтобы при попытке вынести их из здания срабатывала сигнализация. А ты хочешь сказать, что наши старушки…

— Вот именно, — кивнула Собакина. — Пусть наши посетители почувствуют, как их уважают, когда, сидя в очереди за пособием, они получат из моих рук чашечку кофе на серебряном подносе.

— Его сопрут в первый же день, — сказала я упавшим голосом. — Андрей же просто убьет меня за потраченные деньги.

— Вот и неправда! — уверенно заявила Бандерша. — Господин Орас никогда не был жадюгой.

Она довезла меня на своей колымаге до особняка Андрея, расцеловала на прощание еще более смачно, чем при встрече, и вернула кредитку. Хотя могла бы и не возвращать: того, что на ней осталось, едва ли хватило бы на покупку зубной щетки.

— Запомни первое и последнее правило, моя девочка, — шепнула на прощание Бандерша. — Прическа, маникюр, красивые тряпки — и любой мужчина всю жизнь будет у твоих ног!

Я вспомнила Катерину — она соблюдала все эти правила пунктуально, но… возразить я не успела: Собакина умчалась с добычей, вероятно, торопилась напоить своих клиентов из нового сервиза.

Есть ли сила на свете, способная Бандершу превратить в мартинария? Я была уверена, что нет.

Студия на телевидении выглядела буднично. Заставленная мебелью и приборами комната с обшарпанными стенами напоминала маленький театрик, где сцену забыли отделить от зрительного зала. Телевидение и прежде не раз вторгалось в жизнь Ораса, но тогда репортеры, являясь к нему в кабинет или на открытие нового кафе, после которого следовал непременный банкет, оставались всего лишь гостями. Ораса мало волновало в те дни, какое блюдо приготовят журналисты и под каким соусом подадут его личность. Необходимую рекламу он оплачивал деньгами.

Сегодня он явился в их замок, и ощутил противную его натуре зависимость от чьей-то симпатии или антипатии, от яркости юпитеров, от сощуренных глазков телекамер, глядящих на него. Не то, чтобы он слишком смущался или терялся. Но малейшая попытка давления бесила Ораса.

Суханов со своими людьми уже прибыл. Его окружали человек пять парней из той молодой плотоядной породы, которая ставит своей единственной целью поскорее добраться до съестного. В последние годы они как крысы, полезли изо всех щелей, изумляя своей напористостью и беспардонностью. Эти существа были на сто, или вернее, на все тысячу процентов НЕмартинариями, в то время как их лидер нес в себе пусть и формальные, но признаки мартинарианства.

Солидный полнотелый журналист в светлом костюме вдруг замахал руками и засуетился, обнаружив, что до прямого включения осталось несколько минут. Он принялся распихивать всех по местам: доверенных лиц — на кособокие стулья, стоявшие вдоль стены, соперников — в огромные, продавленные кресла. Усевшись напротив Вада, Орас заметил, что сделался одного с ним роста. Темный костюм и белая сорочка с галстуком придали тому представительности, а голова была просто красива: правильные черты лица, светлые, откинутые назад волосы и короткая золотистая бородка делали его похожим на средневекового витязя. Не доставало лишь яркости шлемного блеска. Свои крохотные ручки Вад предусмотрительно спрятал до поры до времени в глубине кресла.

Орас на секунду прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Ему показалось в эту минуту, что студия пуста: он не чувствовал людей, ни единого эмоционального всплеска, ни капли энергопатии, будто вокруг него толпились деревянные болванки. Лишь суетливый азарт, как пар над кипящей кастрюлей, заполнял комнату. За спиной непрерывно звякали телефоны — зрители торопились задавать вопросы. На многие Орас мог бы ответить. А сколько ответов знает этот мальчишка?

Меж тем на мониторе появилась надпись «Прямое включение». Ведущий взбодрился и радостно затараторил сладким голоском:

— Добрый вечер, дамы и господа! Сегодня у нас с вами час знакомства с кандидатами на пост мэра. Кстати у нас небольшое изменение. Господин Харин выбыл из предвыборной гонки и мы осмелились пригласить на его место молодого и многообещающего политика….

И он принялся с восторгом перечислять достоинства противников, причем столь искусно, что все достижения Ораса оказались абсолютно равными успехам Вада, который немного учился, чуть-чуть работал, искал себя и так неожиданно нашел.

— А теперь я хочу задать кандидатам один и тот же вопрос, который просто сводит с ума жителей нашего города, — внезапно прервал благодушное повествование ведущий. — Что станется с извергом, взорвавшими инвалидный приют?