На последней из фотографий несколько полицейских втаскивают нечто бесформенное в карету скорой помощи. Нечто завернутое в одеяло, нечто длинное и, даже на взгляд, нелепое. Из свертка высовывается похожая на капустный кочан голова. И тут же рассказывается, как моя мать отправилась в подвал, чтобы заняться еженедельной стиркой, и вдруг услышала какие-то жалкие всхлипы, доносящиеся из вентиляционного люка, о котором все давно уже забыли…

Я положила вырезки на белое покрывало, которым была застлана постель Джоан.

— Забирай их себе, — сказала она. — То, что надо для семейного альбома.

Я собрала вырезки и сунула их в карман.

— Я прочитала о тебе, — продолжила Джоан свою историю. — Не о том, как тебя нашли, а все предыдущее, взяла все свои деньги и первым же самолетом полетела в Нью-Йорк.

— А почему именно туда?

— Да просто я решила, что покончить с собой легче всего в Нью-Йорке.

— И что же ты с собой сделала?

Джоан глуповато улыбнулась и протянула мне руки ладонями вверх. Как горы в миниатюре, на обоих запястьях вздымались над белой кожей большие багровые опухоли.

— Как ты это сделала? Чем?

Впервые за все время мне пришло в голову, что у нас с Джоан есть что-то общее.

— Шарахнула по оконному стеклу в комнате у моей соседки.

— У какой еще соседки?

— Ну, у моей бывшей соседки по общежитию в колледже. Она теперь работает в Нью-Йорке, и мне было не придумать, где бы еще остановиться, и, кроме того, у меня практически уже не оставалось денег, поэтому я к ней и приехала. Там меня и отыскали родители — она написала им, что я веду себя как-то странно, — и отец сразу же прилетел и забрал меня обратно.

— Но теперь ты в полном порядке.

Мои слова прозвучали не вопросом, а констатацией факта.

Джоан оценивающе посмотрела на меня своими ярко-серыми, похожими на морскую гальку глазами.

— Думаю, что в порядке. А как насчет тебя?

Сразу же после ужина я заснула.

Разбудил меня чей-то громкий голос, выкрикивающий:

— Миссис Баннистер, миссис Баннистер, миссис Баннистер…

Очнувшись ото сна, я поняла, что молочу кулаками по спинке кровати и кричу. Угловатая и скособоченная фигура миссис Баннистер, нашей ночной сиделки, показалась на горизонте.

— Эй, послушай, девочка, пожалей свои часики.

Она сняла часы у меня с запястья.

— В чем дело? Что со мной происходит?

Лицо миссис Баннистер расплылось в широкой улыбке:

— У тебя реакция.

— Реакция?

— Как ты себя чувствуешь?

— Как-то странно. Будто я свечусь и вот-вот полечу.

Миссис Баннистер помогла мне сесть:

— Сейчас тебе станет лучше. Прямо сейчас тебе станет гораздо лучше. Хочешь горячего молока?

— Хочу.

И когда миссис Баннистер поднесла чашку к моим губам и я почувствовала вкус горячего молока сначала языком, потом всем ртом, а потом и всем телом, я испытала такое наслаждение, какое, должно быть, ощущает младенец, припав к материнской груди.

— Миссис Баннистер сообщила мне о том, что у вас была реакция.

Доктор Нолан опустилась в кресло у окна и достала крошечный коробок со спичками. Он выглядел точной копией того коробка, который я спрятала в карман халата, и на какое-то мгновение я решила было, что сиделка обнаружила его там и втихаря вернула доктору.

Доктор Нолан оторвала одну игрушечную спичку от упаковки. Вспыхнул ярко-желтый огонек, и я увидела, как она всасывает его в свою сигарету.

— Миссис Баннистер говорит, что вы чувствуете себя лучше.

— Какое-то время я чувствовала себя лучше. А сейчас все по-старому.

— У меня для вас новости.

Я обождала, что она скажет дальше. Каждый день теперь (а сколько именно дней прошло, я не знала) я проводила по нескольку часов утром и после обеда в вынесенном в сад кресле. Я сидела, закутавшись в свое белое одеяло, и притворялась, будто читаю. У меня имелось смутное подозрение, что доктор Нолан решила предоставить мне на несколько дней отсрочку, чтобы потом, в точности как доктор Гордон, объявить: «Весьма сожалею, но вам ничуть не становится лучше, и поэтому необходимо пройти курс шоковой терапии…»

— И что же, вам не интересно, что это за новости?

— А что это за новости? — машинально спросила я.

— На какое-то время к вам больше не будут пускать посетителей.

Я ошарашенно поглядела на нее:

— Почему это? Как это странно!

— А я думала, что вам это придется по душе. — И доктор Нолан улыбнулась.

Затем я посмотрела — и доктор Нолан перехватила мой взгляд — на корзину для мусора, стоящую возле моего письменного стола. Корзина была полна ярко-алыми розами на длинных стеблях. Там их было не меньше дюжины.