— Куда ушли?

— Да кто куда. На общую терапию, на гольф, на бадминтон.

На стуле, стоявшем рядом с тем, на котором сидела медсестра, я заметила ворох одежды. Это были те же самые наряды, которые сиделка в той больнице, где я была раньше, укладывала в кожаный чемодан, когда я грохнула наземь зеркало. Сестра принялась пришивать метки к предметам туалета.

Я вернулась в то помещение, где сидела девица с журналом. Я не могла взять в толк, что тут за пациентки такие, если они играют в гольф и бадминтон. Их, наверно, и больными-то по-настоящему назвать нельзя.

Я села в кресло рядом с Валерией и пытливо посмотрела на нее. Да, сидит, ни дать ни взять, как будто и впрямь в скаутском лагере. И с откровенным интересом читает затрепанный номер журнала «Вог».

«Какого черта она здесь сидит? — подумала я. — Ей-то уж точно в дурдоме делать нечего».

— Не возражаете, если я закурю?

Доктор Нолан откинулась в кресле. Кресло стояло у изголовья моей кровати.

Я ответила, что не возражаю, мне нарвится запах дыма. Я подумала, что, если доктор Нолан закурит, она, очевидно, задержится у меня подольше. Сейчас она впервые пришла сюда, чтобы поговорить со мной. А когда уйдет, я вновь впаду в свое бессмысленное и пустое безмолвие.

— Расскажите мне о докторе Гордоне, — неожиданно произнесла она. — Он вам понравился?

Я искоса посмотрела на нее. Я была убеждена в том, что все доктора всегда заодно и к тому же один другого стоят и что где-то здесь, в больнице, в каком-нибудь потаенном месте наверняка есть какая-нибудь страшная электроштука вроде той, что у доктора Гордона, и меня в любой момент могут к ней подключить.

— Нет. Абсолютно не понравился.

— Вот как! Это интересно. А почему же?

— Мне не понравилось то, что он со мной сделал.

— Сделал?..

Я рассказала доктору Нолан об этой электроштуке, и о синих вспышках, и о проводах, и о грохоте. Все время, пока я рассказывала, она просидела, не шелохнувшись.

— Произошла ошибка, — объявила она затем. — Ничего подобного не должно было быть.

Я в недоумении уставилась на нее.

— Когда шоковую терапию проводят надлежащим образом, весь процесс похож на спокойное погружение в сон.

— Если со мной еще раз такое проделают, я покончу с собой.

Доктор Нолан уверила меня:

— Здесь вам шоковую терапию не пропишут. — И тут же добавила: — А если и пропишут, то я объявлю вам об этом заранее и, ручаюсь, вы не испытаете неприятных ощущений типа тех, что вам довелось претерпеть. Да что там, — объявила она, — некоторым это даже приходится по вкусу.

После того как доктор Нолан ушла, я обнаружила на подоконнике спичечный коробок. Этот коробок не был похож на те, что мне попадались до тех пор, — он был совершенно плоским. Я открыла его и увидела частокол маленьких белых спичек с алыми головками. Я попыталась чиркнуть спичкой, но она скрутилась у меня в руке.

Я не могла понять, с какой стати доктор Нолан вздумала оставить мне такую дурацкую штуковину. Может, она решила выяснить, верну ли я ей свою находку. Я аккуратно спрятала спички в карман моего нового шерстяного халата. Я решила, что, если доктор Нолан спросит о них, я скажу, что приняла их за конфеты и съела.

В соседней палате появилась новая пациентка.

Я решила, что, поскольку она единственная прибыла сюда позже меня, еще никто не успел разболтать ей, в каком скверном состоянии я пребываю. У остальных не было на этот счет уже никаких сомнений. Поэтому я решила пойти с ней познакомиться и, может быть, подружиться.

Женщина лежала на постели в ярко-красном платье, заколотом на груди брошью и доходившем ей примерно до щиколоток. Ее рыжие волосы были стянуты в пучок, как у школьницы, а из нагрудного кармана платья торчали очки в тонкой серебряной оправе.

— Привет, — сказала я для знакомства и присела на краешек ее кровати. — Меня зовут Эстер. А тебя?

Женщина не шевельнулась. Она продолжала тупо смотреть в потолок. Я почувствовала себя задетой. И решила, что, должно быть, Валерия или еще кто-нибудь все-таки сообщил ей, что я совершенная идиотка.

В дверь просунула голову медсестра:

— Ах, вот вы где! Зашли в гости к мисс Норрис. Как это мило с вашей стороны!

И она исчезла.

Не знаю, как долго я просидела в этой палате, наблюдая за женщиной в ярко-красном платье и размышляя над тем, разожмутся ли наконец ее пурпурные губки и если да, то какое слово из них вырвется.

В конце концов, не заговорив со мной и даже на меня не взглянув, мисс Норрис высоко закинула ноги в черных шнурованных сапожках, как при этом выяснилось, выше колен, перекинула их через противоположный борт кровати, встала и вышла из комнаты. Я решила, что таким деликатным образом она захотела от меня избавиться. Не говоря ни слова и держась от нее на некотором расстоянии, я проследовала за ней в холл.