— Танцую что надо, — похвастался он, глядя на свои ноги.

Рев белого фургона, который снова пронесся мимо, заглушил его слова. Возможно, водителю хотелось еще разок взглянуть на него, но Джонни даже не посмотрел в его сторону. Он перешел дорогу и свернул на незнакомую улицу, которая, по его расчетам, должна была вывести назад. Так и получилось — спустя немного он вышел к железнодорожной линии, а оттуда уже рукой подать до улицы Маррибел.

"Ладно, а теперь что? — подумал он. — Вернуться домой, помириться с родителями, а потом, пожалуй, позвонить на службу отцу или матери Бонни и объяснить, что ему в руки попала Боннина книжка, которую он хотел бы ей вернуть. Или, может, махнуть на все рукой и больше не пытаться увидеться с Бонни? Положим, он ее найдет, что, интересно, он ей скажет?" И все же он не мог отказаться от этой подсказки, которую невзначай ему подкинул случай, он прямо-таки ощущал, что держит в руке путеводную нить. Ветер доходил до него холодком. Он поежился и вспомнил, что оставил блейзер у Софи. С досадой и в то же время с тайным необъяснимым облегчением понял, что должен вернуться в ее дом. Придя к этой мысли, он сунул руки в карманы джинсов — и обнаружил ключ от парадной двери Софи.

Дойдя до ее дома, Джонни остановился на противоположной стороне улицы и недоверчиво уставился на него. Вспыхнул красный свет, машины встали длинным чередом, уходящим в самый конец улицы Маррибел. Лавируя между машинами, он перебежал улицу, отпер дверь и вошел в дом.

Его не было часа полтора, не больше, но в атмосфере дома что-то изменилось, хотя он и затруднился бы сказать, что именно. Конечно, он и сам приложил к этому руку. В передней возле лестницы уже не так сильно пахло гнилью. Открыв окна, он немного освежил годами не проветриваемый спертый воздух. Наверху слышался шум. Кто-то с грохотом открывал и захлопывал створки шкафов и ящики, видно, упорно и нервно что-то искал.

Несколько кошек следили, мяукая и выгибая спины, как Джонни поднимался по лестнице. Одна вышла ему навстречу — юная белая кошечка с серыми пятками; она, как это умеют некоторые кошки, мяукала, широко разевая рот. Он видел ее розовое нёбо и острые зубы, но не слышал ни звука. Джонни протянул к ней руку, но она, держась на расстоянии, изящно поднялась на задние лапы, так что он смог погладить лишь макушку.

Зайдя в гостиную, Джонни тотчас понял, что, пока он бродил по улицам Колвилла, Софи кто-то посетил. Он не только почуял запах табака, но и увидел окурок в блюдце, которое он вымыл два часа назад, и впервые в жизни рассердился, словно рачительная хозяйка, возмущенная тем, что люди не ценят ее усилий.

Кружась, словно мышь, по комнате, Софи аккуратно перекладывала вещи — она бы сказала: "Прибирала", — подумал Джонни. За время его отсутствия в комнате произошло множество мелких, но значительных перемен. Подушки с одного кресла переместились на другое, а в ящичках секретера теперь лежали тряпка для мытья посуды, солонка и пара очков без стекол. Софи включила обогреватель на полную мощность и выставила перед ним чашки с блюдцами, словно собиралась устроить на полу пикник. Два относительно чистых посудных полотенца, которые он оставил на кухне, украшали спинку дивана. Сама Софи тоже выглядела по-иному. Нарядилась в синее платье; правда, как заметил Джонни, она просто натянула его поверх всего, что было на ней раньше. Когда Джонни бодро ступил в комнату, она с тревогой подняла глаза.

— Я только что заплатила! — воскликнула она с дрожью в голосе. — А теперь моя сумочка куда-то пропала.

— Только что заплатила — за что? — спросил Джонни с подозрением.

— У меня есть расписка, — оправдывалась она, переводя взгляд на стол.

— Тебе ничего не надо платить, — сказал ей Джонни. — Это я.

— Кто это "я"? — спросила она не без колкости.

Джонни увидел свой блейзер, висевший на плечиках у пустого камина, и поторопился надеть его. В любую минуту Софи могла его выгнать.

— Я! — ответил Джонни осторожно. — Ты же меня знаешь.

На краешке стола лежала розовая расписка, аккуратно сложенная, свежая, чистенькая. Джонни взял ее и развернул. "Спайк", — прочитал он. Полагаться на Софи было невозможно, но Джонни не сомневался, что на этот раз она не ошиблась. К ней только что заходил кто-то, домохозяин или его посыльный, она заплатила за жилье и получила расписку.

— Сколько же ты платишь за дом? — спросил он и посмотрел на расписку. — Девять долларов. Должно быть больше.

— Ах, это ты! — внезапно вскрикнула Софи. — А я-то подумала, это хозяин. — Она заулыбалась. — Сейчас дам тебе чайку. Я помню, какой ты любишь. Уж этого я не забуду.

Джонни помахал распиской.

— Сколько же? — не отступал он.

— Я никогда не задерживаю, — произнесла Софи убедительно. — Плачу сразу же. Эррол всегда так поступал. Он, бывало, говорил: "А вы сделаете скидку, если я заплачу наличными?" Милый Эррол. Прирожденный джентльмен, другого такого поискать. Пойду поставлю чайник.

— Так ты помнишь, какой я чай люблю? — спросил Джонни без особого энтузиазма, а она улыбнулась ему в ответ так, словно меж ними была какая-то тайна.

Войдя вслед за ней на кухню, Джонни проверил тайник под раковиной. Все было на месте. Он открыл прибранный им ящик, чтобы положить расписку вместе с остальными, и обнаружил, что за время его отсутствия здесь тоже произошли перемены. Оранжевый блокнот, аккуратно сложенная бечевка и резинки исчезли. Расписки были на месте, но рядом с ними лежали провод для электрического чайника (откуда он взялся, неизвестно), моток ниток с засунутым внутрь карандашом и блюдце с апельсиновой кожурой.