— Софи, — позвал он, пересчитывая деньги. — Как ты там? В порядке? Каждый раз, когда он считал деньги, ему все больше казалось, что они принадлежат скорее ему, чем Софи.

— В порядке, — отозвалась она из ванной. — Я уже совсем чистая.

В конце концов Джонни сунул деньги обратно под мягкие вещи. Особой радости от того, что преодолел искушение, он не испытывал. "Я просто тронулся, — подумал он, подходя к двери в ванную. — Эти деньги лежат здесь без всякого проку". Он забарабанил в дверь ванной.

— Ты в пристойном виде? — А про себя подумал: "Вряд ли, однако надо же как-то предупредить, что он собирается войти".

— Не знаю, — с сомнением протянула она, словно он задал чрезвычайно трудную загадку.

Шагнув в ванную, где сильно пахло душистой солью, Джонни положил одежду на опущенную крышку унитаза и, отвернувшись, помог Софи выбраться из ванны с той же церемонностью, с какой помогал ей залезть в нее.

— Вы очень добры, — поблагодарила Софи.

— Мы бы с тобой в танго хорошо гляделись, — сказал Джонни, набрасывая ей на шею тесемку с ключами и торопливо завертывая в большое мохнатое полотенце.

— Люблю старомодные танцы, — призналась Софи. — Знаешь, Эррол прекрасно танцевал. Он любил фокстрот.

— Не сомневаюсь, — засмеялся Джонни.

Софи последовала его примеру и тоже рассмеялась. Они посмотрели друг другу в глаза, Софи — столь же простодушно, хотя и не без тени кокетства, как и двойняшки (правда, в последнее время даже они порой прикрывались полотенцем и кричали: "Не гляди!").

Джонни показал Софи принесенную им одежду и поспешил на кухню, чтобы приготовить завтрак. Только он начал искать хлеб, как в ванной послышался звук падения и крик. Джонни рванулся к дверям.

— Софи! Софи! Ты в порядке?

— Ой, как больно! — простонала она в ответ.

Скрипя зубами и чертыхаясь, Джонни ворвался в ванную. Софи сидела на полу — панталоны запутались у нее в ногах.

— Да ты перекрутила свои штаны, — воскликнул Джонни. — Что бы ты делала без меня?

Слова отозвались сигналом тревоги в его ушах.

— Сильно шлепнулась, — пожаловалась Софи, морщась от боли и потирая, как это делают дети, ушибленное место. Она даже не пыталась бодриться. — Ой, как больно.

— Вот, держи, — сказал Джонни, встряхнув панталоны. — Зачем ты носишь такие... такие большие?

— Я не люблю, когда в обтяжку, — сказала Софи и опять протянула ему руку.

Он нагнулся, чтобы помочь ей надеть панталоны, — она положила руку ему на спину.

— Слушай, Софи, я тебя предупреждаю, — произнес Джонни. — Будь осторожнее, ведь дальше ты все будешь делать сама. Ты же не хочешь, чтобы я тебя одевал. Я ведь в дядю Брайена, и все такое.

— Нет, конечно, — сказала она с негодованием, но потом все испортила, насмешливо хихикнув.

"До чего я докатился?" — спросил себя Джонни, чистя апельсин и разделяя его на дольки.

Последние год-полтора он пользовался дурной славой среди друзей родителей: его считали парнем шальным и опасным; он удивлялся, но в то же время чувствовал себя польщенным. Он не хотел превращаться в человека, который тревожится о мокрых матрасах, ваннах и завтраках; его бесила овладевшая им тревога за Софи. Ее дом казался ловушкой, готовой вот-вот захлопнуться.

"Я должен выбраться отсюда", — подумал он.

Дважды он совсем было уходил. И оба раза что-то его останавливало. Все больше и больше казалось, что это он должен приглядывать за Софи, он и никто другой, спасать ее от недоедания, от опасности, от грязи, даже от собственного дома, грозящего ее жизни. Она может по пасть под ток, налететь на кошку, споткнуться об изодранный ковер и раскроить себе череп. Джонни так и видел, как она лежит внизу возле лестницы, а из головы сочатся на пол остатки памяти. Пятно на полу будет совсем небольшим — памяти у Софи почти не осталось. Джонни стал намазывать маслом хлеб и чуть не порезал себе палец, ослепленный этим видением.

"Во что бы то ни стало надо выбраться отсюда, — подумал он снова. — Какого черта!"

"Но ведь встреча с ней — знак, — произнес кто-то у него в голове. — А с этим надо считаться". Джонни всегда охотно верил во всякие знаки и предзнаменования и сердился, когда на них не обращали внимания. Спустя неделю после гибели Дженин он вернулся в заповедник и, вспоминая сверкающий полет перстня, несколько дней искал его...

Джонни заставил себя вернуться мыслями к Софи. Он понял, что одеться для нее теперь — целое дело и что она не мылась потому, что так оно было безопаснее. Джонни прошелся чечеткой по кухне, глядя на свои ноги, которые все еще прекрасно помнили, что они умеют, и отбивали дробь сами собой, без всякого усилия с его стороны.