Роман удалился, оставив на первом этаже особняка Виктории Карловны двух дюжих милиционеров, которым радушная директриса немедленно предложила поесть.

– Юленька, Роман тот самый человек, который вам нужен, – сказала она шепотом. – Видите, с какой легкостью он выяснил взаимосвязь… Мы бы и сами могли догадаться…

Прошло два часа. Виктория Карловна, уладив кое-какие вопросы по телефону, сказала:

– А теперь, деточка, самое время навестить Валерия Афанасьевича. Если Садовник он, то мы немедленно выясним это. Я предлагаю вам немного прогуляться… Роману и его охранникам пока необязательно знать о наших подозрениях. Мы вдвоем отправимся к Почепцову. Если он и маньяк, то не сможет напасть на нас. Да и, кроме того, у нас в запасе целый день…

Сказав милиционерам, что им необходимо отправиться в музей, Виктория Карловна и Юлия поспешно вышли на улицу. Тусклое солнце светило сквозь темные тучи, сгущался легкий туман. Юля поежилась. Погода соответствовала ее настроению.

Они во второй раз подошли к особняку Валерия Афанасьевича. Мрачный и приземистый, он походил на декорацию к фильму ужасов. Нет, к триллеру Хичкока – именно в таком особняке должен обитать злобный маньяк, одну за другой убивающий женщин.

– Он приехал, якобы был в Москве, – сказала Виктория Карловна, нажимая кнопку дверного звонка. Раздался мелодичный перезвон колокольчиков.

Дверь распахнулась, как будто Почепцов ждал их. Он, облаченный в темные вельветовые брюки, вязаную синюю безрукавку, с неизменной бабочкой на худой кадыкастой шее, уставился на них с подозрением.

– Чего вам надо? – спросил он грубо. – В чем дело, Вика?

– Ты знаешь, в чем, – сказала Виктория Карловна и, оттолкнув Почепцова, прошла в холл. Юлия последовала за ней. Она подумала – они поступили крайне неразумно, в гордом и глупом одиночестве отправившись к Почепцову. А если он возьмет ружье и застрелит их? Если он маньяк, то способен на любой поступок…

– Это вторжение на частную территорию, я вызову милицию, – заверещал Почепцов. – В чем дело, повторяю я!

Он захлопнул дверь и, как отметила Юлия, повернул ключ в замке.

– Валера, я думаю, милиция не помешает, – сказала Виктория Карловна. – Она может заинтересоваться, например, тем, зачем у тебя в шкафу черный плащ с капюшоном…

Историк побледнел, его тонкие губы задергались, лицо пронзила судорога:

– О чем ты, Вика, я не понимаю… Откуда ты знаешь…

Он замолчал. Затем внезапно заговорил спокойным тоном, и Юлия неприятно поразилась этому переходу от бабской истерики к ледяному самообладанию:

– Значит, это ты, Вика, украла дневник. Кто же еще, а я грешил на эту тупицу Машку. Она же мне говорила, что встречалась с тобой… Дрянь, ты украла у нее ключи, я же знаю, что ты умеешь делать этот трюк! Отдай мне дневник!

– Он был написан моей бабкой, значит, принадлежит только мне как ее единственной наследнице, – сказала директриса. Ее глаза вспыхнули гневом. – Валера, если ты не скажешь сейчас же всю правду, то мы вызовем милицию. И тебя арестуют за убийства!

– Что ты мелешь, – прошипел Почепцов, судорожно сжимая и разжимая маленькие кулачки. Юлия подумала, что такой худой и астеничный человек, как Валерий Афанасьевич, вряд ли мог совладать с женщинами, ведь некоторые из них были выше и сильнее его. Но у сумасшедших гораздо больше сил…

– Говори правду! – закричала Виктория Карловна. – Скажи, ведь именно ты убиваешь? Валера, мне тебя жаль…

Почепцов вжался в стенку и прохрипел:

– Я никого не убивал, это все клевета…

– А откуда у тебя в шкафу черный плащ? Такой же, как у человека, задушившего Алину Потоцкую.

Почепцов опустил голову и сказал:

– Это мое личное дело, Вика.

– Говори! – Олянич схватила Почепцова и тряхнула его, как игрушку. – Говори, Валера, мы имеем право знать.

– Мне больно, – застонал тот. – Ладно, отпусти, я скажу.

Виктория Карловна отпустила историка. Тот, поправив растрепавшуюся прическу, сказал:

– Да, у меня есть черный плащ с капюшоном, но он мне нужен для моих личных целей, он не имеет ничего общего с этими убийствами… Я являюсь… как бы это сказать… Я принадлежу к адептам Секты Тринадцати. В наших ритуалах мы используем такие плащи. Вот и все! И не говори мне, что я навечно загубил свою душу. Я поступаю так, как считаю нужным. По конституции мы имеем право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой.

– Ты еще и сектант, – ужаснулась директриса. – Валера, ты меня просто убиваешь! Тебе надо как можно скорее обратиться к врачу. Поверь мне, это в твоих насущных интересах.

– Замолчи, – рявкнул Почепцов. – Я делаю то, что считаю нужным.

– Но если ты сектант, то вы вполне могли приносить человеческие жертвы, – сказала Олянич.

– Что за чушь, – отрезал историк. – Мы ограничивались… ограничивались кошками и собаками. Зачем нам человеческие жертвы, это поставило бы нас вне закона. Хотя наш магистр… Он несколько раз говорил о том, что скоро настанет пора человеческих жертв, но я ему не верю… Он нагнетал обстановку и создавал атмосферу дешевого ужаса.