Басни
вернуться

Крылов Иван Андреевич
Шрифт:

1821-1823

XVI. Крестьянин и Овца

Крестьянин пo?звал в суд Овцу;Он уголовное взвёл на бедняжку дело;Судья-Лиса: оно в минуту закипело.Запрос ответчику, запрос истцу,Чтоб рассказать по пунктам и без крика:Как было дело, в чём улика?Крестьянин говорит: «Такого-то числа,Поутру, у меня двух кур недосчитались:От них лишь косточки да пёрышки остались;А на дворе одна Овца была».Овца же говорит: она всю ночь спала,И всех соседей в том в свидетели звала,Что никогда за ней не знали никакогоНи воровства,Ни плутовства;А сверх того, она совсем не ест мясного.И приговор Лисы вот, от слова до слова:«Не принимать никак резонов от Овцы,Понеже хоронить концыВсе плуты, ведомо, искусны;По справке ж явствует, что в сказанную ночь —Овца от кур не отлучалась прочь,А куры очень вкусны,И случай был удобен ей;То я сужу, по совести моей:Нельзя, чтоб утерпелаИ кур она не съела;И вследствие того казнить Овцу.И мясо в суд отдать, а шкуру взять истцу».

1821

XVII. Скупой

Какой-то домовой стерёг богатый клад,Зарытый под землёй; как вдруг ему нарядОт демонского воеводы —Лететь за тридевять земель на многи годы.А служба такова: хоть рад, или не рад,Исполнить должен повеленье.Мой домовой в большом недоуменье,Как без себя сокровище сберечь?Кому его стеречь?Нанять смотрителя, построить кладовые:Расходы надобно большие;Оставить так его, – так может клад пропасть;Нельзя ручаться ни за сутки;И вырыть могут и украсть:На деньги люди чутки.Хлопочет, думает – и вздумал наконец.Хозяин у него был скряга и скупец.Дух, взяв сокровище, является к СкупомуИ говорит: «Хозяин дорогой!Мне в дальние страны показан путь из дому;А я всегда доволен был тобой:Так на прощанье, в знак приязни,Мои сокровища принять не откажись!Пей, ешь, и веселись,И трать их без боязни!Когда же при?дет смерть твоя,То твой один наследник я:Вот всё моё условье;А впрочем, да продлит судьба твоё здоровье!»Сказал – и в путь. Прошёл десяток лет, другой.Исправя службу, домовойЛетит домойВ отечески пределы.Что ж видит? О восторг! Скупой с ключом в рукеОт голода издох на сундуке —И все червонцы целы.Тут Дух опять свой кладСебе присвоилИ был сердечно рад,Что сторож для него ни денежки не стоил.Когда у золота скупой не ест, не пьёт, —Не домовому ль он червонцы бережёт?

1821-1823

XVIII. Богач и Поэт

С великим Богачом Поэт затеял суд,И Зевса умолял он за себя вступиться.Обоим велено на суд явиться.Пришли: один и тощ и худ,Едва одет, едва обут;Другой весь в золоте и спесью весь раздут.«Умилосердися, Олимпа самодержец!Тучегонитель, громовержец! —Кричит Поэт. – Чем я виновен пред тобой,Что с юности терплю Фортуны злой гоненье?Ни ложки, ни угла: и всё моё именьеВ одном воображенье;Меж тем, когда соперник мой,Без выслуг, без ума, равно с твоим кумиром,В палатах окружён поклонников толпой,От роскоши и неги заплыл жиром». —«А это разве ничего,Что в поздний век твоей достигнут лиры звуки? —Юпитер отвечал. – А про негоНе только правнуки, не будут помнить внуки.Не сам ли славу ты в удел себе избрал?Ему ж в пожизненность я блага мира дал.Но верь, коль вещи бы он боле понимал,И если бы с его умом была возможностьПочувствовать свою перед тобой ничтожность, —Он более б тебя на жребий свой роптал».

XIX. Волк и Мышонок

Из стада серый ВолкВ лес овцу затащил, в укромный уголок,Уж разумеется, не в гости:Овечку бедную обжора ободрал,И так её он убирал,Что на зубах хрустели кости.Но как ни жаден был, а съесть всего не мог;Оставил к ужину запас и подле лёгПонежиться, вздохнуть от жирного обеда.Вот близкого его соседа,Мышонка, запахом пирушки привлекло.Меж мхов и кочек он тихохонько подкрался,Схватил кусок мясца – и с ним скорей убралсяК себе домой, в дупло.Увидя похищенье,Волк мойПо лесу поднял вой;Кричит он: «Караул! разбой!Держите вора! Разоренье:Расхитили моё именье!»Такое ж в городе я видел приключенье:У Климыча-судьи часишки вор стянул,И он кричит на вора: караул!

1821-1823

XX. Два мужика

«Здорово, кум Фаддей!» – «Здорово, кум Егор!»«Ну, каково, приятель, поживаешь?»«Ох, кум, беды моей, что вижу, ты не знаешь!Бог посетил меня: я сжёг дотла свой дворИ по миру пошёл с тех пор».«Ка?к так? Плохая, кум, игрушка!»«Да так! О рождестве была у нас пирушка;Я со свечой пошёл дать корму лошадям;Признаться, в голове шумело;Я как-то заронил, насилу спасся сам;А двор и всё добро сгорело.Ну, ты как?» – «Ох, Фаддей, худое дело!И на меня прогневался, знать, бог:Ты видишь, я без ног;Как сам остался жив, считаю, право, дивом.Я тож о рождестве пошёл в ледник за пивом,И тоже чересчур, признаться, я хлебнулС друзьями полугару;А чтоб в хмелю не сделать мне пожару,Так я свечу совсем задул:Ан, бес меня впотьмах так с лестницы толкнул,Что сделал из меня совсем не человека,И вот я с той поры калека».«Пеняйте на себя, друзья! —Сказал им сват Степан. – Коль молвить правду, яСовсем не чту за чудо,Что ты сожег свой двор, а ты на костылях:Для пьяного и со свечою худо;Да вряд, не хуже ль и впотьмах».

1821-1823

XXI. Котёнок и Скворец

В каком-то доме был Скворец,Плохой певец;Зато уж филосo?ф презнатный,И свёл с Котёнком дружбу он.Котёнок был уж котик преизрядный,Но тих, и вежлив, и смирён.Вот как-то был в столе Котёнок обделён.Бедняжку голод мучит:Задумчив бродит он, скучаючи постом;Поводит ласково хвостомИ жалобно мяучит.А филосo?ф Котёнка учитИ говорит ему: «Мой друг, ты очень прост,Что терпишь добровольно пост;А в клетке над носом твоим висит щеглёнок:Я вижу, ты прямой Котёнок». —«Но совесть…» – «Как ты мало знаешь свет!Поверь, что это сущий бредИ слабых душ одни лишь предрассудки,А для больших умов – пустые только шутки!На свете кто силён,Тот делать всё волен.Вот доказательства тебе и вот примеры».Тут, выведя их на свои манеры,Он философию всю вычерпал до дна.Котёнку натощак понравилась она:Он вытащил и съел щеглёнка.Разлакомил кусок такой Котёнка,Хотя им голода он утолить не мог.Однако же второй урокС большим успехом слушалИ говорит Скворцу: «Спасибо, милый кум!Наставил ты меня на ум».И, клетку разломав, учителя он скушал.

1821-1823

XXII. Две собаки

Дворовый, верный пёсБарбос,Который барскую усердно службу нёс,Увидел старую свою знакомку,Жужу, кудрявую болонку,На мягкой пуховой подушке, на окне.К ней ластяся, как будто бы к родне,Он, с умиленья, чуть не плачет,И под окномВизжит, вертит хвостомИ скачет.«Ну, что, Жужутка, как живёшь,С тех пор как господа тебя в хоромы взяли?Ведь помнишь: на дворе мы часто голодали.Какую службу ты несёшь?» —«На счастье грех роптать, – Жужутка отвечает, —Мой господин во мне души не чает;Живу в довольстве и добре,И ем и пью на серебре;Резвлюся с барином; а ежели устану,Валяюсь по коврам и мягкому дивану.Ты как живёшь?» – «Я, – отвечал Барбос,Хвост плетью спустя и свой повеся нос, —Живу, по-прежнему: терплю и холодИ голод,И, сберегаючи хозяйский дом,Здесь под забором сплю и мокну под дождём;А если невпопад залаю,То и побои принимаю.Да чем же ты, Жужу, в случай попал,Бессилен бывши так и мал,Меж тем как я из кожи рвусь напрасно?Чем служишь ты?» – «Чем служишь! Вот прекрасно! —С насмешкой отвечал Жужу. —На задних лапках я хожу».Как счастье многие находятЛишь тем, что хорошо на задних лапках ходят! [140]

140

Тема восходит к одноимённой басне Геллерта.

1821-1823

XXIII. Кошка и Соловей

Поймала Кошка Соловья,В бедняжку когти запустилаИ, ласково его сжимая, говорила:«Соловушка, душа моя!Я слышу, что тебя везде за песни славятИ с лучшими певцами рядом ставят.Мне говорит лиса-кума,Что голос у тебя так звонок и чудесен,Что от твоих прелестных песенВсе пастухи, пастушки – без ума.Хотела б очень я самаТебя послушать.Не трепещися так; не будь, мой друг, упрям;Не бойся: не хочу совсем тебя я кушать,Лишь спой мне что-нибудь: тебе я волю дам,И отпущу гулять по рощам и лесам.В любви я к музыке тебе не уступаю.И часто, про себя мурлыча, засыпаю».Меж тем мой бедный СоловейЕдва-едва дышал в когтях у ней.«Ну, что же? – продолжает Кошка, —Пропой, дружок, хотя немножко».Но наш певец не пел, а только что пищал.«Так этим-то леса ты восхищал! —С насмешкою она спросила. —Где ж эта чистота и сила,О коих все без умолку твердят?Мне скучен писк такой и от моих котят.Нет, вижу, что в пенье ты вовсе не искусен:Всё без начала, без конца.Посмотрим, на зубах каков-то будешь вкусен!»И съела бедного певца —До крошки.Сказать ли на ушко, яснее, мысль мою?Худые песни СоловьюВ когтях у Кошки. [141]

141

Басня была первой из опубликованных Крыловым в печатном органе Вольного общества любителей российской словесности и сопровождена восторженным редакционным примечанием – см. с. 392-393 наст. изд. Современники ставили эту басню в связь с новым цензурным уставом, обсуждаемым в то время, который впоследствии получил наименование «чугунного». Тема басни близка к стихотворению Державина «На птичку» (опубликовано позднее):

«Поймали птичку голосисту,И ну сжимать её рукой:Пищит бедняжка вместо свистуА ей твердят: „Пой, птичка, пой!“»