— Да, дело неприятное… Не должна ли я предупредить Я. П.?

— Ничего ему не говорите. Он теперь партийный, его оберегут. Да и никакого списка не будет.

— Не скажите, вас могут заставить написать там, в их присутствии.

— Ну если там, наспех, я им такого напишу, сам черт голову сломает, а не разберет. Ведь я малограмотный.

О Юсупове в ГПУ не забыли. Через две недели его опять вызвали. Он сослался на то, что занят прессами и не выбрал времени написать, начал жаловаться на директора, что тот стоит у него над душой и подгоняет. И правда, директор каждый день заходит смотреть, в каком состоянии работа над прессами. После всех этих объяснений и жалоб Юсупову дали еще три недели сроку.

И тут Юсупову повезло. Началась чистка ростовского отделения ГПУ и того гепеушника, что вызывал его и требовал список, посадили. О посадке гепеушника рассказал ему сам зав. секретной частью.

Мы с Юсуповым долго обсуждали: кому еще на нашем заводе могли дать задание составить список и, конечно, следить за указанными в списке. Перебрав всех мастеров и техников, мы решили, что вряд ли кто из них достаточно знает о взаимоотношениях между техническим персоналом. Мукомольщики никогда не появляются на макаронной фабрике, а макаронщики на мельнице; из химической лаборатории берут анализы во всех мастерских завода, но никогда не заходят в механические мастерские или в технический отдел. Зав. лабораторией ходит по всему предприятию, но она коммунистка и при ней никто языка не распускает. Так и решили — никого нет.

— Вы еще кому-либо рассказывали, что вас вызывали?

— Нет. Но расскажу Главному.

Наконец первый пресс был смонтирован и передан в эксплуатацию. В первые же дни он превысил производительность трех винтовых прессов. Все были довольны, даже товарищ Серб сказал:

— Наконец-то мы избавились от этой рухляди, винтовых прессов: на следующей неделе, когда Юсупов смонтирует еще два, мы выбросим остальные. Очень много времени они отнимают у мастерских на ремонт.

— Директор хочет, чтобы мы установили сразу пять.

— С остальными мы пока спешить не будем, мастерские должны готовиться к годовому ремонту.

Мне прессы нравились, я иногда останавливалась просто посмотреть на них. Каждая линия пресса была обдумана и вычерчена мной; взглянув на любую деталь, я знала, почему она определенной формы и размера, и вспоминала, какие именно соображения заставили меня сделать ее такой. Нижняя часть пресса, камера для теста, которую мы использовали от винтовых прессов, была немного несоразмерна с верхней, гидравлической частью, но это не завис ил о от меня.

После того как прессы поработали пару недель, директор вызвал меня к себе в кабинет.

— Вот что, тов. Богдан, вы сделали хорошие прессы. Я знаю, вы очень много потрудились над ними, и наше парт, бюро и я считаем, что вас нужно особо наградить за это. Мы хотим послать в Наркомат ходатайство о награждении вас и Юсупова орденами. Что вы скажете на это?

— Думаю, награда будет выше моих заслуг.

— Не скромничайте, мне гл. инженер объяснил, какое это большое достижение с вашей стороны. А как вы считаете работу Юсупова?

— Если бы Юсупов не придумал приспособлений к нашим станкам и не сумел обработать детали на месте, прессы и до сегодняшнего дня не были бы готовы.

— Вот и хорошо, я хочу, чтобы вы написали для меня докладную записку об этом, которую я пошлю в Наркомат с ходатайством о награждении. Напишите о себе и о Юсупове.

— Что же это, я должна буду себя расхваливать? Это нехорошо, почему гл. инженер не напишет?

— Нужно будет указать краткую биографию, и я боюсь, что он занят и затянет дело надолго. Вы можете не хвалить себя, мы это сами сделаем. Расспросите Юсупова о его биографии и напишите для себя и для него.

Этот разговор меня не удивил. Предложение послать ходатайство о награждении меня и Юсупова исходило от треста, как обещал нам это Печкин.

Я пошла к Юсупову за биографическими данными. Он казался очень довольным. Несмотря на то, что он всем старался дать понять, что моя часть работы над прессами была чисто технической: "рассчитала по книжке, вот и вся ее заслуга", говорил он; видимо, беспокоился, что награда будет только мне.

— Как вы думаете, какой орден нам дадут?

— Думаю небольшой, что-либо вроде "знак почета".

— И то негде взять! Будем мы с вами красоваться с орденами на груди!

— Я бы предпочла денежную награду. Дали бы нам с вами по тысяче, неплохо бы было!

— Об этом не беспокойтесь, "орденоносцев" не пропускают ни при одном премировании: к Октябрьской Революции премия, к Первому Мая премия, перевыполнили годовой план, опять премия!

— И то правда.

Получение небольшого ордена у меня не вызывало чувства гордости. Конечно, было приятно, что Наркомат будет знать о моей работе, но небольшие ордена, вроде "знак почета", выдавались главным образом стахановцам, а стахановцы не пользовались большим уважением, скорее наоборот, к ним относились чаще враждебно, так как их считали виновниками завышенных норм на производстве. Что было правдой.