Шрифт:
События в Прибалтике после начала 1918 года представляют собой непрерывную череду резких смен власти. Свержение Советской власти сменялось установлением режима оккупантов, созданием правительств из их пособников, а затем — падением этих режимов и правительств и восстановлением власти Советов. Эти перемены сопровождались вооруженной борьбой, гибелью тысяч людей, разорением хозяйств и домашних очагов и в конечном счете кардинально изменили социальную и политическую обстановку в Прибалтике.
Срыв Л.Д. Троцким переговоров о мирном договоре в Бресте помог германским войскам возобновить военные действия на Восточном фронте. 20 февраля началось наступление немецких войск на Северную Латвию и Латга- лию, которые были быстро ими захвачены. Одновременно был предпринят десант немецких войск с оккупированных ими островов Моонзундского архипелага на континентальную часть Эстонии. 21 февраля интервенты взяли город Хаапсала, 22 февраля — Валгу, 24 февраля — Выру и Тарту, 25 февраля — Пярну, Вильянди и Пайде, 27 февраля — Раквере.
Еще до вступления немцев в Таллин Советская власть там была свергнута — 24 февраля 1918 года — и захвачена «Комитетом спасения». Была провозглашена независимость Эстонской республики.
Как в Литве и Курляндии после 1915 года, в Эстонии и Лифляндии были такие, кто пресмыкался перед оккупантами. В «Истории Эстонской ССР» говорится: «В Таллине, куда интервенты вступили 25 февраля, расчувствовавшиеся дамы лобызали даже коней кайзеровских офицеров и со слезами умиления расхваливали их «благородную немецкую стать». (Между прочим, как вскоре выяснилось, это были реквизированные у эстонских крестьян лошади.) Видные деятели буржуазных партий, такие как К. Пяте, Я. Поска, Ю. Вильмс и другие, в письме германскому генералу Зекендорфу писали: «Мы рады тому, что миссия, которую Вы, Ваше превосходительство, на себя приняли, — вернуть нашей стране мир и порядок — полностью отвечает нашим стремлениям. Вот почему мы от имени тех слоев, представителями которых мы являемся, заявляем о своем желании помочь в этом отношении военным властям любыми возможными средствами». В своем обращении к эстонскому народу эти же деятели призывали население «всегда и везде соблюдать корректность» по отношению к немецким войскам. В поддержку оккупантов была создана военизированная организация из местного населения «Бюргервер».
Опираясь на помощь эстонских пособников, интервенты стали наводить «порядок». В Таллине было арестовано более тысячи рабочих и матросов. Многие из них были расстреляны. В Тарту сторонников Советской власти расстреливали и бросали в прорубь на реке Эмайыги. Сотни людей были отправлены в концентрационные лагеря в Германии.
Приобретя опыт хозяйничанья в Литве и Курляндии, оккупанты устанавливали свои порядки, не считаясь с планами эстонских верхов о создании «независимой Эстонии». Для удобства управления Эстония была разделена на бецирки, а те, в свою очередь, делились на крейсы. Последние разделялись на амтбецирки, которые состояли из оргбецирков.
Поднаторевший в управлении Курляндией и Литвой генерал Людендорф так излагал свои планы административной организации значительной части Прибалтики: «Эстляндию, Лифляндию и Курляндию надо было объединить в один военный округ «Балтика». Я предполагал распространить на Лифляндию и Эстляндию политику, которой мы до сих пор придерживались в Курляндии. Я стремился тем самым объединить эстонцев и латышей... в одно государство, которым управляли бы немцы».
О том, как германские оккупанты старались реализовать эти планы, свидетельствовали последовавшие события. 9 апреля был созван съезд «представителей Эстляндии», названный ландеферзаммелунг. Из 52 делегатов всего 19 были эстонцами (волостные старосты). Генерал
Залендорф откровенно заявлял: «Германские войска не уйдут из Эстонии, они останутся здесь для обороны навечно, и численность их в ближайшие дни будет еще увеличена».
10 апреля в Риге был созван съезд представителей населения Лифляндии, Риги и эстонских островов. На нем также доминировали немцы.
12 апреля в Риге открылось заседание «объединенного ландесрата Лифляндии, Эстляндии, города Риги и острова Эзель (Сааремаа)». Из 58 делегатов ландесрата большинство составляли прибалтийские немецкие бароны, немецкие пасторы, немецкое бюргерство. Ландесрат провозгласил создание Балтийского герцогства, которое связывалось персональной унией с Пруссией. 13 апреля ландесрат приветствовал брата Вильгельма II — принца Генриха, претендовавшего на престол Балтийского герцогства.
Еще за пару месяцев до этих событий — 16 февраля 1918 года — литовская Тариба выступила с новой декларацией независимости. Хотя теперь не говорилось о вечном союзе с Германией и военной конвенции, 5 июня Тариба избрала королем Литвы вюртембергского герцога Вильгельма фон Ураха. Его собирались короновать как литовского короля Миндаугауса II. 23 марта 1918 года Германия признала Литовское государство.
Тем временем оккупанты откровенно грабили новые захваченные земли Прибалтики, как они до этого делали в Литве и Курляндии. Только за март — май 1918 года из Прибалтики было вывезено металлических изделий на 3 миллиона марок, железа — на 5,5 миллиона марок, льна — на 20 миллионов марок, сукна — на 20 миллионов марок, пеньковых веревок и мешковины — на 8 миллионов марок, различных машин и древесины — на 15 миллионов марок. Как отмечалось в «Истории Эстонской ССР», «даже церковные колокола сбрасывались с колоколен и в качестве медного лома отправлялись в Германию». Значительная часть сельскохозяйственной продукции направлялась в Германию. Оккупационные власти объявили собственностью Германии Таллинские портовые мастерские, Петровскую верфь, судостроительный завод Беккера, Русско-Балтийский судостроительный завод, торпедное депо, морские и сухопутные транспортные средства.
Разграбление оккупантами промышленных запасов Эстонии и разрыв традиционных связей с Россией привели к резкому сокращению промышленного производства. Если осенью 1917 года на 35 крупных предприятиях Эстонии трудилось 40 тысяч рабочих, то к концу 1918 года их было только 9 тысяч. В металлообрабатывающей промышленности число рабочих сократилось на 90%, в деревообрабатывающей промышленности — на 71%, в бумажной — на 64%, в шерстяном и льняном производстве — на 43%. В то же время в условиях оккупации были возрождены досоветские порядки на предприятиях: продолжительность труда составляла 10 часов, а кое-где и 14 часов. На селе земли были возвращены помещикам, главным образом немецким баронам.