Одно правительство Латвии сменяло другое, пытаясь найти выход из сложившейся острой социально-экономи­ческой ситуации. Только в 1931 — 1932 годах сменились правительства Берга, Ульма «иса, Скуениека, Блондниека.

Победа партии вапсов («Союз ветеран ов»), опиравшей­ся на прямую поддержку гитлеровской Германии, на вы­борах в Эстонии в октябре 1933 года создала условия для установления фашистской диктатуры нацистского типа. И хотя лидеры аграриев К. Пяте и И. Лайдонер осуществили 12 марта 1934 года переворот под лозунгом «защиты де­мократии» и партия вапсов была запрещена, а ее лидеры арестованы, в стране фактически была установлена фа­шистская диктатура, только другой партии. Осенью 1934 года парламент был распущен, а в 1935 году запрещены все политические партии. Вместо них была создана фа­шистская партия «Изамаалийт» («Отечественный фронт»).

В ночь с 15 на 16 мая 1934 года государственный пере­ворот был совершен в Латвии. Действуя почему-то на основе декрета Временного правительства Керенского от 2 августа 1917 года, правительство Ульманиса произвело аресты 575 человек. Затем в мае — августе было аресто­вано еще 3483 человека. Были запрещены все политиче­ские партии. Эти действия осуществлялись под лозунгом: «Освободить Латвию от ига партий и возвратить единство латышскому народу для нового хозяйственного подъема». По оценке историков Р. Мисиунаса и Р. Таагеперы, «авто­ритаризм в Эстонии и Литве был мягче, чем в Латвии. Уль­манис сформировал правительство национального един­ства и управлял без законодательного собрания». К тому же он «совместил должности президента и премьер-ми­нистра» в своих руках.

Подобно фашистским режимам в Италии и Германии, режимы в прибалтийских странах опирались на правящую политическую партию и военизированные «охранные от­ряды» (айзсарги — в Латвии, кайцелиты — в Эстонии, ша- улисы — в Литве). Остальные политические партии были запрещены, а многие инакомыслящие оказались за ре­шеткой.

Как и нацисты в Германии, диктаторские режимы в Прибалтике брали в качестве своего идейного оружия оголтелый национализм. В Латвии распространялись идеи «Великолатвии» и превозносили эпоху курляндского герцога Якова (XVII века) как время колониального могу­щества Латвии, когда остров Тобаго принадлежал этому герцогу. Один из идеологов ульманисовской Латвии Я. Лапинь писал в 1936 году, что философия национализ­ма является философией неравенства и что в силу этого с небывалой остротой встал расовый вопрос и необходи­мость «охранять чистоту крови свой расы». Лапинь считал, что Латвия способна выполнить ведущую историческую роль. Он утверждал: «Мы охраняем Запад от дикого хаоса, надвигающегося с Востока».

Как отмечал историк А. Дризул, «такие же взгляды раз­деляли поэт Вирза, писатель Александр Грин, журналист Давис, основатель религиозной секты «диевтури» Брас- тынь, руководитель отдела пропаганды Министерства об­щественных дел Латвии писатель Гоба, руководитель Ка­меры культуры и искусства Друва, министр просвещения Аушкап». Последний писал о судьбе латышского народа, который «в своей массе состоит из крестьян и поэтому призван идти во главе тех народов, которые возродят но­вую сельскую жизнь и культуру».

М.Ю. Крысин приводит в своей книге высказывание академика Я. Дзинтарса о том, что нацистские идеи, кото­рые внедрялись в Латвии в годы оккупации и разделялись значительной частью людей, «не упали с воздуха. В 1920—1930-х годах воспитывался этот самый фашист­ский дух. А после ульманисовского фашистского перево­рота долбили каждому в голову, что, если ты латыш — ты лучше всех. Особенно ты лучше евреев и лучше славян».

Установление фашистских режимов в Прибалтике про­исходило в то время, когда в Германии к власти пришел Гитлер. Еще за несколько лет до своего прихода к власти Гитлер писал в «Майн кампф»: «Мы, национал-социали­сты, совершенно сознательно подводим черту под внеш­ней политикой, которой следовала предвоенная Герма­ния. Мы начинаем там, где мы остановились 600 лет на­зад. Мы прекращаем вечное германское движение на юг и запад Европы и поворачиваем наши взоры к землям на востоке. Мы, наконец, кладем конец колониальной и тор­говой политике предвоенных времен и переходим к тер­риториальной политике будущего. Когда мы сегодня гово­рим о территории в Европе, мы можем думать прежде всего о России и пограничных государствах, являющихся ее вассалами».

Используя широкое недовольство германского народа обострением социально-экономических проблем, осо­бенно усугубившихся под воздействием грабительской политики держав-победительниц, национал-социалисты провозглашали свое намерение компенсировать потери 1918 года путем захватов на Востоке. Заявляя о том, что он намерен восстановить движение на Восток, прерван­ное 600 лет назад, Гитлер тем самым давал понять, что он принимает эстафету от организаторов крестовых похо­дов, в ходе которых немцами были покорены народы Эс­тонии и Латвии и были предприняты попытки покорить на­роды Литвы и Руси. По сути, Гитлер провозглашал наме­рение возродить времена Ливонского и Тевтонского орденов, проводивших политику «Огапд пасМ Оз1еп».

Еще за три месяца до прихода Гитлера к власти лат­вийская миссия в Берлине 2 ноября 1932 года с беспокой­ством извещала Ригу: «Германия отнюдь не примирилась с самостоятельностью прибалтийских государств». Мис­сия подчеркивала, что нацистская партия Германии, влия­ние которой усиливалось в стране, выступает за «распро­странение германского господства на Восток».

Приход нацистов к власти в Германии сопровождался откровенными заявлениями об их экспансионистских на­мерениях в отношении прибалтийских стран. В календаре на 1934 год, изданном в Германии, было написано, что Прибалтика — «старинная немецкая земля, населенная почти исключительно немцами». Заметка завершалась словами: «Прибалтика будет снова немецкой». Распро­странению подобных взглядов способствовало и то, что многие выходцы из Прибалтики заняли высокие посты в нацистской партии (А. Розенберг, А. Врангель, Шиледанц, Мантейфель, Медам, Фрейтаг-Лорнхофен).

Для осуществления своих захватнических планов наци­сты решили активно использовать влиятельное немецкое меньшинство прибалтийских стран. Культурную автоно­мию, которую имели немцы в Прибалтике, они после 1933 года превратили в очаг распространения нацизма. Сепре отмечал: «Немцы имели свои газеты, свои клубы, культур­ные учреждения, театры. Все эти институты приобрели фашистский характер. Их школы, где преподавание ве­лось на немецком языке, в 30-х годах стали рассадниками фашизма. Учащиеся этих школ, гитлерюгенд не раз де­монстрировали свое баронское, теперь же фашистское «превосходство».