– Да замолчи ты! – накинулась на Алариха Юля. – Какого человека угробили!

– Мы еще не знаем какого, – резонно заметила Эсси.

– Это ничего не меняет, – бурчала Юля. – Эх, какой был мужик! Штучная работа!

«Скорая» подъехала к реанимационному корпусу больницы имени Семашко. Санитары выгрузили тело и резво повезли его через приемный покой. Мы рванули было следом, но нас остановил окрик:

– А вы куда?

– А мы, мы… родственники.

– Не положено. Ждите в приемной. Вам позже скажут как и что.

Мы расселись по пластиковым креслам кричаще-оранжевого цвета и стали вздыхать. Время тянулось до ужаса медленно.

– Я могу развлечь вас, – сказал Аларих. – Рассказать про мою кошку?

– А что не так с твоей кошкой? – вяло поинтересовалась Юля.

– Я ее инициировал. Теперь она выпивает всех собак в округе. А месяц назад она принесла котят. Так они тоже вампирчики.

– Аларих, почему я об этом впервые слышу? – возмутилась Эстрелья. – Разве ты не знаешь, что разведение или клонирование вампиров без разрешения Совета Нечестивых просто запрещено! Хорошо, если ты отделаешься штрафом или принудительными работами. А если тебя развоплотят?

– Не развоплотят, – самодовольно заявил Аларих. Вот чего-чего у него было в достатке, так это самодовольства. – За кошкой и ее приплодом следит моя домоправительница. Она тоже вампир, кстати.

– Кошку надо стерилизовать. Котятам отрубить головы и сжечь! – рыкнула Эсси. – Мне надоело прикрывать твои мелкие грешки, Аларих!

– Погодите, погодите, – примиренчески воздела руки я. – Никому отрубать головы и тем более сжигать не надо. Аларих, ты просто перевези эту кошку и котят к нам в Щедрый. Тут за ними будет надлежащий уход и наблюдение. У нас же есть экзотариум для редких животных.

– Котят отдам, – махнул рукой Аларих. – А вот кошку нет. Она мне очень дорога. Лучше я ее стерилизую. Хотя что она может сделать с ветеринаром…

– Ветеринар тоже должен быть вампиром, – резонно рассудила я. – Я даже знаю одного такого. Практикует на Большой Буденовке.

– Пал Палыч Знаменский, что ли? – встрепенулась Юля.

– Он самый.

– Хороший ветеринар, – улыбнулась Юля и вдруг резко дернулась: – О чем я?! Сидим, треплемся о какой-то кошке, а там – жертва нашей глупости. Нет, я больше ждать не могу. А вдруг его можно реанимировать? Я попробую пробраться.

– Как?

– Невидимость.

– Тогда на всех набрасывай, – решительно сказала Эстрелья. – Все пойдем.

– Хорошо, – кивнула Юля.

И мы стали невидимы.

Мы спокойно миновали сестринский пост и тихо пошли по коридору. Было пустынно и тихо, но вот распахнулась одна из дверей, и из нее буквально выскочили несколько врачей. Они ругались по-черному. Мы расслышали только то, что, если бы больного привезли быстрее, его можно было бы спасти.

Наша компания мимо врачей бесшумно пробралась в реанимационную. Чутье не подвело – на столе лежало тело Тропилина, а рядом с ним стояла его душа. Она выглядела растерянной и задумчивой. А потом увидела нас. Ведь для души что видимый мир, что невидимый – все одно.

– Ах, это вы, – сказал Тропилин. – Пришли порадоваться?

– Нет, – честно ответила Юля. – Мы скорбим о том, что все так получилось. Что сказали? Инфаркт?

– Нет. Тромб в сосуде головного мозга. Какая нелепая смерть. Я столько всего не успел…

– Я приношу вам свои извинения, – склонил голову Аларих. – Если это, конечно, может вас утешить.

– Принимаю, – пожала призрачными плечами душа Тропилина.

– А хотите, я вас восставлю? – предложила Юля. – Я могу. Я восставила вот эту девушку…

– Нет, – помотала головой душа Тропилина, – я еще при жизни написал заявление, что отказываюсь от восставления. Я презираю такое существование. Смерть – значит, смерть.

– Тогда почему вы не уходите?

– Я жду своего ангела-хранителя.

– При жизни вы были верующим человеком?

– Не особенно, но… в ангела-хранителя верил. Чьи это шаги? О боже! О нет!

В комнату ворвалась заплаканная молодая женщина. Она бросилась к телу, размазывая слезы по щекам.

– Слава! – закричала она. – Не уходи!

– Жена… – прошелестел Тропилин. – Столько лет друг друга изводили, а тут, гляди-ка, плачет. Не плачь, Тоня. Все хорошо.

Душа погладила женщину по плечу. Та, разумеется, ничего не почувствовала, но плакать потихоньку перестала. Лицо ее прояснилось.

– Я соберу все твои стихи, Слава, – сказала она, – и издам их.

– Вот за это спасибо, – сказал Тропилин. – Приятно, что ты наконец обратила внимание на мои стихи.

– Стихи? – пробормотала Юля. – Тропилин? Уж не тот ли это Тропилин, что опубликовал поэму «Кораблики» в газете «Вечерняя звезда»? Я ведь бредила этой поэмой!