– Зато я тебя люблю. Это все уравновесит.

– И ты не отступишься?

– Не отступлюсь.

– Тогда тебе грозит участь пополнить золотой фонд городских сумасшедших.

– Ничего. Может, сумасшедшим я тебе больше понравлюсь. А теперь рассказывай.

– Что? – Я чуть не села мимо стула. Вовремя опомнилась. – Что рассказывать?

– Про своего возлюбленного. Я хочу знать, чем он так тебя привлек. Кстати, где он?

– А откуда ты про него знаешь?

– Да весь музей жужжит о твоем новом парне с синими глазами.

– Он не новый. Он первый и единственный. Ясно?

– Ясно. Так где же он?

И тут я не выдержала и расплакалась – сухим бесслезным плачем.

– Он пропал. Исчез, и все. Стал как пламя и…

– Миленько. – Димка по-хозяйски положил мне руку на плечо. – Не кисни, Тийя. У тебя есть я.

Я сбросила его руку со своего плеча:

– Знаешь, эта перспектива меня вовсе не радует.

Дима посерьезнел:

– Тийя, дай мне шанс. Хоть маленький-маленький шансик на то, что я сумею тебе понравиться.

– И что же ты собираешься делать? В процессе завоевания моего сердца?

– Я собираюсь пригласить тебя в театр.

– Я не люблю наш драматический театр. Мне не нравится основной состав.

– А я и не предлагаю тебе драматический. Мы пойдем с тобой на премьеру студии «Маска». Они как раз сегодня дают драму Надежды Колосковой «Орифламма».

– Что?

– «Орифламма». Не «Орифлейм», конечно.

– Я знаю, что такое орифламма, не дура. Все-таки музейный работник.

– Эта пьеса о Жанне д’Арк. Тебе ведь нравится французская история.

– Нравится. Уговорил. Идем смотреть пьесу. А пока садись за свой комп и не мешай мне работать. У меня каталог органических редкостей запущен так, будто в нем сто лет никто не разбирался. Мне за это влетит.

– А знаешь что?

– Что?

– Говорят, режиссер этой «Маски» великий волшебник. И у него роли часто играют не живые люди, а привидения.

– Ну становится все интереснее. Ладно, Дима, я пойду с тобой. Но только не вздумай потом тащить меня в какой-нибудь ресторан.

– Почему?

– Я на особой диете.

Остаток дня я провела за каталогом, хотя мысли мои были далеко. Пальцы стучали по клавиатуре, глаза пялились в экран, а на самом деле я превратилась в один сгусток боли и тоски с воплем: «Где ты, Лекант?!»

Наступил вечер. Я позвонила своим родителям и сказала, что иду с Димой Санниковым развеяться в театр. Мама осторожно переспросила насчет театра, но я твердым голосом дала ей понять, что она не ослышалась.

Театральная студия «Маска» располагалась в фешенебельном районе нашего города. Здесь было полно кафе, ресторанов и богатых магазинов. И заправляли тут гномы.

– Слушай, – спросила я Диму, чтобы хоть как-то заполнить исходящую от меня мертвую тишину, – а в театре тоже играют гномы?

– Нет.

– Просто я подумала, что раз это гномский квартал…

– Тут арендная плата ниже. Вот Валерьян Борисыч и снял здесь подвал под студию.

– Мы идем в подвал?

– Да. Там знаешь как здорово!

– Не сомневаюсь.

Наконец мы остановились у кованой двери. Возле нее маячил охранник.

– Ваши билеты!

Дима протянул ему билеты.

– Добро пожаловать на премьеру!

Дверь перед нами распахнулась, и я увидела кабину лифта.

Мы вошли в нее, дверь за нами закрылась. Лифт поехал вниз, и ехал долго.

– Какой же глубины этот подвал? – изумилась я.

– Не знаю, – пожал плечами Димка. – Известно только то, что его гномы выкопали.

Лифт остановился. Двери разъехались в стороны, и перед нами бледно-серой дырой замаячил коридор, украшенный факелами с люминесцентными лампами. Мы медленно пошли по нему. Здесь было много паутины, к стенам привалились скелеты в лохмотьях, и вообще антураж был самый что ни на есть готический. Коридор закончился дверью. Но перед ней стояло кресло с высокой резной позолоченной спинкой, а в кресле сидел весьма пожилой и представительный вампир. То, что он вампир, а не зомби или оборотень, было ясно по его глазам и шикарному камзолу, расшитому черными и белыми шелковыми нитками.

– Приветствуем вас, маэстро, – произнес Дима, изящно кланяясь и слегка подталкивая меня к тому же. Я не стала чваниться и поклонилась. А когда подняла голову, то увидела, что никакого кресла и сидящего в нем вампира нет и в помине. Просто видение.

– Это главный режиссер театра, – почти благоговейно сказал Дима. – Вернее, его привидение. Он здесь всех так встречает. Надо ему поклониться, и тогда двери в зал откроются.

– Замечательно. Только смотрю, что-то никто особо не ломится в эти двери на просмотр спектакля. Не сказала бы, что «Маска» популярна среди местного населения.