Шрифт:
— А эта машина Мэтсона… находилась далеко от его дома?
Флинн почти физически почувствовал, как завертелись в голове Гроувера шарики и винтики.
— Примерно в миле. Ну, может, в полутора.
— Это наша машина, Гроувер. Это она и есть! Готов побиться об заклад твоей шкурой! А ее осмотрели, прежде чем вернуть владельцу? На предмет обнаружения фрагментов ювелира?
В трубке послышался шелест переворачиваемой страницы.
— Тут не сказано.
— Хочу, чтоб ее осмотрели. Сегодня же! — бросил Флинн.
— Сегодня?
— Хочу, чтоб ты лично осмотрел эту машину сегодня, Гроувер. Подчеркиваю, лично! И если обнаружится что-либо подозрительное, хочу, чтоб ее конфисковали и осмотрели уже более тщательным образом завтра, в отделе судебной медицины.
— Но Френк… — вздохнул Гроувер, — ну почему именно сегодня? Ты же знаешь, предстоит встреча лиги по боулингу…
— Потому что сегодня воскресенье, Гроувер. А авторемонтные мастерские по воскресеньям не работают. А завтра понедельник. И завтра они все работают, ясно?
Снова тяжкий вздох.
— И не пыхти, старина. Иначе щеки будут красные, как свекла.
— Но номер 212 по Фэарвью — это даже не по дороге к дому…
— Я сказал, сегодня, и точка! Утром позвоню.
Флинн вернулся к шахматной доске и сделал ход слоном.
Снова ударил гонг. Флинн пожалел, что не родился глухим.
— А вот теперь, должно быть, на обед. — Флинн уселся напротив Коки. — Но думаю, особенно спешить нам ни к чему.
— Френк?..
— Что-нибудь придумал?
— Этот парень, Пол Уэлер. Он вроде бы не один из них, верно? Он не член клуба «Удочка и ружье»?
Флинн мысленно представил картину: голые мужчины прыгают в холодное озеро. Уэлера среди них не было.
— Пол Уэлер, — сказал Флинн, — это примерно то же самое, что и «Хижина лесоруба». Прикрытие. Фасад. Как это сказала сегодня утром одна из красоток Беллингема? «Купается в лучах чужой славы»…
Коки сделал рокировку.
Флинн задумчиво изучал ситуацию на доске. Затем тоже сделал рокировку.
— Да… — задумчиво протянул он. — Совершенно новая получается игра. И тут перерыв на обед. И как бы ни свежи были их продукты, ручаюсь, обед получится такой же безвкусный. Эх, дураки мы с тобой, Коки! Надо было купить в Беллингеме хотя бы крекеров. Вечно мы с тобой думаем не о том… вот в чем наша проблема, Коки…
Глава 15
Коки, прихрамывая, спускался вниз, а Флинн, услышав телефонный звонок, вернулся в комнату. Звонок раздался, когда он уже закрывал за собой дверь.
— «Хижина лесоруба», — бросил он в трубку. — Место встречи элиты.
— Это ты, пап? В доме сущий бедлам, ничего не слышно!
У Флинна не было ни малейших сомнений на тему того, кто звонит. Он знал, только его девятилетний сын Уинни способен сказать «сущий бедлам». По крайней мере, он был уверен, что Уинни — единственный на свете девятилетний мальчик, который может сказать такую вещь.
— Что случилось, Уинни?
— Ну, понимаешь, Рэнди и Тодд считают, что Дженни слишком много времени проводит в ванной.
— В доме две ванные комнаты.
— Да, но они считают, что Дженни стала слишком много о себе воображать.
— У нее есть к тому все основания, — заметил отец хорошенькой тринадцатилетней дочери.
— Да, но они уверены, что она там строит перед зеркалом разные гримасы. Кокетничает, кривляется.
— Но ведь наверняка они этого знать не могут, верно?
— Есть доказательства! Каждый раз, когда она выходит из ванной, напускает на себя такой вид… ну, словно кинозвезда перед публикой. Ну, ты меня понимаешь. Такое выражение, «смотреть — смотри, а трогать не смей!»
— Короче говоря, снисходительное.
— Да, точно. Ну и вот, Рэнди и Тодд решили, что не желают быть больше публикой. И протестуют.
— И в чем же выражается этот протест?
— Они подкатили пианино к ванной и приперли дверь.
Флинн представил себе эту картину. Как двое его сыновей, близнецы, проделывают все это. И не просто проделывают, действуют оперативно и почти бесшумно.
— Ну и?..
— Ну и Дженни теперь не может выйти.
— В ванной есть окно.
— Да, но оно совсем маленькое и высоко. И потом, из него можно запросто сверзиться вниз, на землю. Ну и Дженни начала кричать и плакать. Говорит, что теперь опаздывает из-за этого на плавание. И знаешь, она не врет.