— Здесь нечего смотреть, — сказал долговязый. — Быстро расходитесь по классам.

— Мне надо с ними поговорить, — пояснил Майрон, показывая на Вулфа и Дэвиса.

Долговязый не обратил на эти слова никакого внимания. Рэнди Вулф и Гарри Дэвис тоже ушли. Майрон остался с полицейскими один на один.

Долговязый подошел к Майрону. Они были примерно одного роста, но Майрон на двадцать — тридцать фунтов тяжелее.

— Держись от этой школы подальше, — медленно произнес полицейский. — Не разговаривай с ними. И не задавай никаких вопросов.

Майрон обратил внимание на эти слова. Не задавать вопросов? С подозреваемыми разговаривали иначе.

— Кому не задавать вопросов?

— Никому.

— Это очень расплывчато.

— Хочешь, чтобы я говорил конкретно?

— Желательно.

— Снова умничаешь?

— Просто хочу понять.

— Хватит, умник! — не выдержал второй полицейский и вытащил дубинку. — Это поможет понять?

Полицейские заулыбались.

— Что случилось? — поинтересовался коротышка, постукивая дубинкой по ладони. — Язык проглотил?

Майрон посмотрел сначала на долговязого, потом перевел взгляд на усатого коротышку и произнес:

— Звонил Дэрик Холл. Интересовался, состоится ли турне старым составом?

Полицейские больше не улыбались.

— Руки за спину! — скомандовал долговязый.

— «Холл энд Оутс»? Их песни? «Сара улыбается»? «Она ушла»?

— Я жду!

— Это не оскорбление. Многим очень нравится Джон Оутс. Я это точно знаю.

— Повернись!

— Зачем?

— Я надену наручники. Мы забираем тебя.

— По какому обвинению?

— Оскорбление действием.

— Кого я оскорбил?

— Джейка Вулфа. Он сообщил нам, что ты вторгся на его частную собственность и совершил нападение.

Так вот в чем дело!

Его тактика разозлить полицейских сработала. Теперь он знал, чем объясняется их появление. Причина заключалась не в том, что он был подозреваемым, а в Большом Джейке Вулфе.

Конечно, в план Майрона не входило доводить дело до ареста.

Полицейский, похожий на Джона Оутса, защелкнул наручники, нарочно прищемив кожу на запястье. Майрон наблюдал за долговязым. Тот явно нервничал и беспокойно озирался. Майрон решил, что это хороший знак.

Коротышка оттащил его за наручники к серому «шевроле», который следовал за ним от дома, и толкнул на заднее сиденье, стараясь стукнуть головой о косяк, но Майрон ждал этого и успел пригнуться. На переднем сиденье лежала камера с телеобъективом, о которой предупреждал Уин.

Хм! Полицейские снимали его на пленку, следили от дома, не дали поговорить с Рэнди, надели наручники — у Большого Джейка были неплохие связи.

Долговязый остался снаружи и расхаживал возле машины. То, как развивались события, его явно смущало, и Майрон решил этим воспользоваться. Коротышка с пышными усами и темными вьющимися волосами устроился рядом с Майроном и ухмыльнулся.

— Вообще-то лично мне больше нравилась песня «Богатая девчонка», — обратился к нему Майрон. — Взять хотя бы «Тайное око» — ну в чем здесь смысл? «Тайное око следит за тобой». И что? Разве глаза существуют не для того, чтобы смотреть? Хоть тайно, хоть в открытую?

Коротышка вышел из себя быстрее, чем ожидал Майрон, и ударил его под дых. Однако Майрон был к этому готов. За эти годы он научился принимать удары, что было очевидной необходимостью при неизбежном участии в потасовках. В настоящей драке удары все равно пропускаются, каким бы опытным бойцом ты ни был. И часто исход определялся психологическим настроем. Если не знаешь, чего ожидать, то съеживаешься и трусишь, ты целиком уходишь в оборону и позволяешь страху овладеть тобой.

Если удар направлен в голову, надо постараться сделать так, чтобы он пришелся по касательной. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы он пришелся точно в цель, особенно если эта цель — нос. Для этого часто бывает достаточно всего лишь слегка мотнуть головой, и вместо четырех костяшек цели достигнут всего две, а то и вообще одна. Разница — огромная. Кроме того, нужно расслабить тело и, отклонившись, буквально слиться с ударом в одно целое и продолжить его движение. Если удар направлен в живот, а руки скованы наручниками за спиной, нужно напрячь мышцы живота, повернуться и согнуться, чтобы дыхание не сбилось. Именно так Майрон и сделал.

Удар не причинил особой боли, но Майрон, видя нервозность долговязого, устроил спектакль, которому позавидовал бы сам Де Ниро.

— А-а-а!

— Черт тебя побери, Джо! — воскликнул долговязый. — Что ты делаешь?

— Он надо мной издевался!

Майрон продолжал лежать, скрючившись и делая вид, что никак не может восстановить дыхание. Он захрипел и зашелся в приступе кашля.

— Ты ударил его, Джо!

— Я просто сбил ему дыхание. Сейчас оклемается.