Папенька словно спал, и только окровавленная манишка свидетельствовала о том, что он убит. Медики и полиция прибыли через долгих двадцать минут, тело моего отца забрали в морг. Меня на автомобиле великого князя доставили в Булонский лес, к нашему особнячку.

Maman еще ни о чем не знала. Я нашла ее в гостиной, где она раскладывала пасьянс. Не поворачивая головы, она произнесла:

– Ваше собрание бездельников завершилось? А где Константин?

Я подошла к маменьке, обняла ее за плечи и тихо произнесла:

– Я должна сказать тебе кое-что страшное, мама…

Весть о смерти супруга маменька приняла на редкость мужественно, как будто она исподволь ожидала подобного поворота событий. Вероятно, гибель двух сыновей и потеря внука притупили ее чувства и заключили сердце в броню. Папеньку торжественно погребли на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Великий князь, которого он спас от гибели, произнес надгробную речь, полную похвал и лести. Из Англии в спешном порядке прибыл Николя, который по-детски рыдал у могилы отца.

Мой жених Клод-Этьен был воплощенной заботливостью – он настоял на том, чтобы маменька и я переехали в его парижский особняк на Елисейских Полях. Сам Клод-Этьен поселился в отеле «Риц». Неделю спустя maman сказала мне:

– Вы не должны переносить свадьбу из-за смерти Константина! Клод тебя любит и сделает счастливой!

Все, решительно все были согласны с тем, чтобы я стала герцогиней де Мартиньяк. Все – за исключением меня. Прошло полтора месяца, приближался час нашего венчания. Все дни были заполнены приготовлениями к этому событию – радостным оно было только для матушки, которая отвлеклась от горестных мыслей.

Седьмого января 1922 года я проснулась необычайно рано – служанка принесла мне легкий завтрак: чашку сладкого какао, круассан и грушу. Маменька ворвалась ко мне в опочивальню и сказала:

– Дорогая моя, я не могу поверить, что сегодня ты выйдешь замуж за Клода-Этьена!

Я тоже не могла в это поверить. Венчание было назначено на полдень в соборе Сакре-Кер. Служанки помогли мне надеть тяжелый подвенечный наряд – огромное белое платье, украшенное жемчугом и бриллиантами, брюссельскими кружевами, с неимоверно длинным шлейфом, на котором были изображены гербы княжеского рода Валуйских и герцогов де Мартиньяк, изготовленное одним из домов Высокой моды французской столицы.

Было решено, что к алтарю меня поведет Николя, тот прибыл в Париж за несколько дней до этого. Когда мое тело было заключено в платье, я посмотрелась в напольное зеркало.

– Более прелестной невесты я не видел, – заявил Николя, облаченный во фрак. – Твой будущий супруг и мой шурин передает тебе небольшой подарок!

С этими словами братец протянул мне плоский черный футляр, в котором сверкало тяжелое ожерелье из крошечных грушевидных жемчужин и отборных квадратных бриллиантов. Николя помог мне застегнуть его и нежно поцеловал в шею.

Из зеркала на меня смотрела прелестная испуганная невеста, облаченная в шикарное подвенечное платье со сверкающим колье вокруг шейки.

– Желаю тебе стать счастливой, – сказал Николя, и я, повернувшись к нему, вдруг сказала: – С Клодом-Этьеном я никогда счастливой не стану!

– Но я думал… – протянул братец, а потом быстро добавил: – Не забывай, у него – герцогский титул и миллионное состояние, сестричка. У тебя есть три пути – или ты выходишь замуж за него, или остаешься в старых девах, или находишь себе любимого, который наверняка окажется бедняком. На твоем месте я бы выбрал милашку герцога.

Я произнесла:

– Ты ошибаешься, Николя, имеется еще одна возможность. И ты должен мне помочь!

Братец непонимающе посмотрел на меня, и я сказала:

– Свадьбы не будет!

То, что произошло потом, было детально обмусолено всеми парижскими газетами. Еще бы, когда без пяти двенадцать к собору прибыла золоченая карета, некогда принадлежавшая Людовику Пятнадцатому, из нее выпрыгнул напомаженный Николя. Он быстро поднялся по лестнице, вступил под своды старинного собора, который был заполнен представителями французской аристократии, родовитыми родственниками Клода-Этьена и известными политиками.

Все взоры устремились на моего братца, который, собственно, должен был вести под руку меня – у алтаря ждал волнующийся Клод-Этьен. Ловя на себе недоуменные взоры, Николя приблизился к жениху, панибратски потрепал его по плечу и торжественно объявил громким голосом:

– Дорогой герцог, вынужден с прискорбием сообщить, что свадьба сегодня не состоится.

По собору прокатилась волна вздохов и ахов. Николя, демонстрируя свои ослепительно белые зубы, продолжил:

– Впрочем, она не состоится ни завтра, ни когда бы то ни было.