— Я тебе не доверяю, — я еле удержалась, чтобы не сказать «мы». В последнее время легче было думать о нас с Калебом, а не обо мне и Калебе. Я не хотела в теперешний разговор замешивать его.

— Знаю, — в голосе Прата не было раскаяния или боли. А лишь неприятие того, что ему все-таки придется здесь играть по правилам.

— Каждый человек в этом городе священен и неприкасаем, — добавила тихо я, видя, как в глазах Прата загорается протест, — или ты живешь здесь как мы, или ты вообще здесь не живешь. Если ты не готов соблюдать наши правила…

Я замолчала, остальные слова восполнит фантазия Прата. Несколько секунд мы мерялись с ним взглядами, и мне не стоило труда попасть в его сознание, и я послала ему картинку того, как вся наша семья отворачивается от него. Всего лишь миг, всего лишь картинка, но этого хватило, чтобы глаза Прата помутнели. Он отшатнулся и пошел прочь.

Только когда дядя ушел, я поняла, как вцепилась в Калеба и меня тут же начала бить дрожь. Зубы выбивали непонятный ритм, издавая при этом некрасивый звук.

От нервного перенапряжения я начала смеяться, и спустя несколько минут плакать. Я впервые плакала перед кем-то, кто не являлся моим отражением в зеркале. И все это время Калеб оставался нежным и внимательным. Он сел на стульчик и стащил меня со стола на колени.

— Я люблю тебя. Ты и я — мы едины, — шептал он, — Поделись со мной своей болью.

Я непонимающе уставилась на него, сквозь слезы. Калеб принялся целовать соленое от слез лицо и момент когда наши губы соприкоснулись, взорвал во мне град эмоций, после которых стало легче, обида на Прата и страх перед его возвращением отступили.

Он встал вместе со мной, но ненадолго, а чтобы поставить на огонь молоко и захватить салфетки, которыми вытер круги от туши под глазами. Забрав несколько салфеток, я постаралась неслышно высморкаться, но разве можно это сделать действительно бесшумно при нем?

Я могла лишь задаваться вопросами, почему он не считает меня глупым, стервозным или эгоистичным ребенком. Почему я по-прежнему желанна для него. Потому ли, что изменяюсь? И значит ли это что, когда я стану вампиром и перестану изменяться, не буду столь же желанной?

Странно, но после истерики головная боль так и не появилась. Как я догадалась позднее, причиной стало теплое молоко с медом. Только начав пить, я тут же осушила всю кружку, причем жадно. Калеб не улыбнулся, хотя именно так любил продемонстрировать, что он знает, что лучше для меня.

— Глюкоза, — пояснил он без самодовольства, которое когда-то раньше постоянно скользило в его словах. — Сейчас твоему мозгу ее не хватает!

Да уж, истерика, это не то чувство, которым хочешь поделиться с любимым, и хорошо, что я ей была подвержена редко. Усталость меняла все, а в сумме со страхом и перенапряжением истерика просто неизбежна.

Я знала, что выпей я сейчас успокоительные, сделала бы только хуже. Вторая кружка молока с медом пошла медленнее, но была выпита мною до дна.

— Думаю пора вернуться. Нас не было почти час. Бет сгорает от нетерпения поделиться всеми новостями и ссорами с Теренсом.

Как легко было с Калебом забыть, что мы Особенные. Забыть, что мой запах для любого вампира в мире будет означать Табу на мою смерть, потому что я Претендент, и в то же время многим из них этот запах принесет боль. Именно запах будет выделять меня из всех людей в комнате для остальных вампиров, и он позволит уловить мое движение четче, чем движения остальных. И забыть о том, как легко мне попасть в сознание каждого из тех, кто был в доме сегодня, да и не только в их. И что Калеб вовсе не простой парень, а цвет его кожи и лучистые серебристые глаза, которые по самые белки глазниц заливала чернь, не дань моде. Он был вампиром, но это легко стиралось из сознания, когда он обыденно говорил о таких вещах как наши друзья, любовь, дети, долг. Он был всем тем, что нужно мне для счастья. Для того чтобы жить в мире с собою. Или точнее говоря начинать, наконец, жить в мире с собою.

После поездки исчезли некоторые вопросы, но появились многие моменты. Управление моим даром, желание узнать своих биологических родителей ближе, а также то, что быть Марлен Сторк, неожиданно не было так уж плохо.

Калеб как всегда уловил, что мои мысли приняли новое направление. Я снова оказалась сидячей на столе — так было легче и ему и мне, так как мы могли смотреть друг другу в глаза наравне.

— Не стоит, — мягко сказал он.

— Не стоит что?

— Не стоит сегодня обо всем этом думать! — пожал плечами он. Как много могло сказать одно движение плеч. Разве я за кем-то ранее такое замечала? А за ним да! Вся его тревога за меня и желание взять часть моих проблем. Можно было увидеть в этом простом жесте.

— Ты ведь даже не знаешь, о чем я подумала! — я улыбнулась и позволила его рукам заскользить по моим волосам.

— Разве мне нужно знать твои мысли, чтобы переживать? Я всегда знаю, когда ты нуждаешься во мне.

Нуждалась я в нем постоянно. Это был неоспоримый факт, о котором Калеб почему-то до сих пор все не догадывался.

— Хочу куда-нибудь сходить — только ты и я. Побыть вдвоем, — заявила ему я, стараясь отодвинуть на задний план все не нужные мысли, что могли меня раздражать.