— За что зол? — Калеб недоумевая, приподнял брови. Синие и его серебристо-серые глаза встретились. Мы несколько долгих мгновений смотрели друг на друга, словно стараясь понять, кто о чем думает.

Но вот Калеб ожил и принялся помогать мне снять пальто. Так же он отобрал зонтик из одеревеневших замерзших пальцев. А потом повел в гостиную, где все уже было готово к просмотру фильмов.

У нашей компании было нечто, что всегда сближало нас — это любовь к кино, особенно киноклассике. Это оставалось неизменным во всех нас, хотя как отмечал Калеб, почти все мы изменились, за исключением его самого.

Он привлек меня на диван, и я уютно устроилась в его руках. Он предварительно разжег костер, и ничто не говорило о том, что спустя каких-то 10–15 минут, эта комната оживет от присутствия людей.

— Так за что я должен быть на тебя зол? — продолжил Калеб неудавшийся разговор в коридоре.

Я не стала смотреть на него, чтобы не сбиться с мысли. Потому, наверное, мне было легче формулировать то, что я думала.

— Ты всю эту неделю так далек, будто бы сидишь рядом, но в то же время полностью отсутствуешь в своем теле. Я подумала, что ты продолжаешь злиться на меня за то, что я не рассказала о снах.

— Это было единственным твоим предположением?

Я виновато полуобернулась к нему. Конечно же, Калеб догадался, что я думала и о многом другом, а просто выразила именно эту мысль, которая бы не задела Калеба.

— Нет.

— Понятно. — сухо отозвался он.

И что ему понятно? Когда Калеб говорил так неоднозначно, я действительно начинала пугаться.

— Я не был на тебя зол, по крайней мере до нынешнего момента. — добавил он. Я покосилась на него из-за плеча. Цепкие и внимательные глаза Калеба жадно всматривались в мое лицо миг, а потом он припал к губам, но так быстро, что я даже подумала, а не показалось ли мне это.

— Тогда в чем дело?

Несколько секунд Калеб молчал, как бы размышляя, что именно мне сказать. Не знаю, боялся ли он меня напугать, или же это его скрытность, выработанная за пятьдесят лет полуодиночества. Он внимательно посмотрел на меня, и я не отвела взгляда.

— Просто, некто посеял во мне сомнения.

— Относительно чего? И кто?

— Это уже не важно. Важно, что ты рядом, и что я целый день тебя не видел.

Это действительно было важно, как и то, что Калеб снова увильнул от ответа. Я недовольно поджала губы.

— Почему тебе так обязательно знать все? Я ведь со временем тебе расскажу, просто не сейчас. — Рука Калеба заставила меня посмотреть на него.

— Не знаю, просто так я больше уверена в себе.

— Тогда постарайся мне доверять, хорошо, — настойчиво сказал он. Я заглянула в его серебристо-серые глаза и перестала дышать. Всегда было что-то такое в Калебе, чему я не могла сопротивляться.

— Так трудно?

— Я постараюсь, — проговорила я, пытаясь сохранить достоинство. Пусть не думает, что я так легко сдаюсь, если дело касается его.

— Хорошо, — кивнул Калеб, и его глаза блеснули беспокойным блеском победы. Хоть бы для приличия мог скрыть триумф!

Но моему возмущению помешал стук, а за ним открывающиеся двери. Калеб наверняка слышал, как они приехали, но лично я из-за дождя вообще ничего не слышала. Калеб тут же поднял меня на ноги, его глаза лишь теперь пробежались по платью, а за тем посмотрели на мои сапожки и он медленно улыбнулся.

Я могла ожидать, что он хотя бы поцелует меня еще раз, но чмокнув в лоб, так как я целовала близнецов, пошел в коридор встречать наших друзей.

Теренс и Бет были радостными и счастливыми, а вот Ева не очень-то светилась, не смотря на то, что в последнее время, кажется, у нее все нормализовалось.

Парни занялись подготовкой фильмов, а мы втроем с девочками пошли на кухню.

— Что-то снова случилось, — я не стала далеко уходить от того что меня интересовало, надеясь что хоть Ева не разочарует мое ожидание, как это сделал Калеб.

Бет, словно не слыша нас, продолжила вытаскивать продукты из пакетов, хотя на самом деле я знала, что она прислушивается. Хотя Ева толком ничего не рассказывала Бет о своих перипетиях с Гремом и Пратом, та достаточно много поняла и сама.

— Ты о чем? — Ева действительно выглядела удивленной.

— Ну, ты какая-то безрадостная, — я стушевалась под напором такого недоумения.

Ева, тяжело вздохнув, отложила в сторону пакет, взяла за руки меня и Бет и потащила к выходу. Мы вышли на крыльцо, и я тут же обхватила себя обеими руками за плечи — ветер нес с собой ледяную воду и хлестал нею порывами.

— Вот что у меня случилось!

Мы очумело уставились на минивен, почти новый и довольно симпатичный, на котором некогда ездили родители Евы, когда приезжали сюда.