Наконец благообразный Фред вышел из дверей. Шагнул было к своим — те в ужасе попятились. Еще шаг — и стиляги кинулись бежать от него как от нечистой силы.

— Чуваки! Это я!.. Это я, Фред!.. — помчался он вдогонку, размахивая шляпой…

Они сидели, сдвинув столы, в «Коктейль-холле».

— Фред, жену-то нашел? — спросила Бетси.

— Нет еще… Сегодня у одной на улице спрашиваю: девушка, хотите замуж?

— Ну и что? — спросил Боб. — Согласилась?

— Да, может, и согласилась бы. Не догнал…

— Красивую не бери, — поучительно сказала Полли. — С ней хлопот много — наряды, бирюльки… Ищи что-нибудь попроще, поскромнее.

— Работящую! — посоветовал Дрын. — Чтобы щи варила, капусту солила…

— И политически грамотную, — вставил Боб. — А то на каком-нибудь приеме рот откроет — и нате вам — международный кризис!

— А главное, Фред, — никогда, ни-ко-гда не делай с ней этого… — серьезно сказала Бетси. — Помни: основа ячейки общества — идейная близость. Не оскорбляй советскую женщину низменными инстинктами!

Все захохотали. Мэлс постучал вилкой по бокалу и поднялся.

— Граждане! — укоризненно сказал он. — Серьезней, граждане! Что за смех в такой момент!… Чуваки и чувихи! — прокашлявшись, с чувством начал он. — Сегодня, в этот скорбный день, мы провожаем в последний путь нашего товарища — стилягу Фреда. Жизнь вырвала его из наших рядов, но память о нем навсегда сохранится в наших сердцах! Оглянемся же, товарищи, от этой трагической черты на пройденный им жизненный путь! Траурный митинг объявляется открытым! — Мэлс окинул взглядом собравшихся.

— Если б не он, я б так и дрынчал польку с мазуркой, как последний лабух… — сказал Дрын.

— Усопший нес в серые трудящиеся массы прогрессивные идеи джаза! — сформулировал подобающим моменту образом Мэлс.

— Если честно, одевались все под него, — сказал Боб.

— …Вносил в душную атмосферу скучных будней живительное дыхание моды!..

— А сколько раз от жлобов спасал! — сказала Полли.

— …Подставлял плечо товарищам в тяжкую годину испытаний и невзгод…

— Процессы на хате устраивал! — хихикнула Бетси.

— …Делил свой кров с влюбленными сердцами…

— Да чего говорить, последний стакан портвейна мог разлить! — сказал кто-то.

— …И делился с ближними последним куском хлеба! — подытожил Мэлс. — Однако не будем закрывать глаза, товарищи, и на отдельные недостатки усопшего! — призвал он.

— Батонов каких-то на хату таскал! — сказала Бетси.

— …Обладая широкой душой и пылким сердцем, был чрезмерно любвеобилен…

— Чарли Паркера у меня заныкал! — вставил вдруг Боб.

— Да не брал я твоего Паркера! — возмутился Фред.

— Ты вспомни! С внематочной беременностью…

— Нужен мне твой беременный Паркер! У меня свой нормальный есть!

— Вам слова не давали, усопший!.. — постучал по бокалу Мэлс. — Что ж, живи спокойно, дорогой товарищ, да будет тебе служебный кабинет пухом! Нам будет тебя не хватать, но боль невосполнимой утраты заставит нас еще теснее сплотить наши ряды! Помянем, товарищи! По нашему обычаю, не чокаясь!

Все чинно выпили.

— Доступ к телу объявляется открытым! — провозгласил Мэлс.

Девчонки все разом бросились, пачкая помадой, целовать его, парни трепали по короткому ежику волос.

— Спасибо, чуваки!.. — растроганно сказал Фред.

Они простились на улице.

— Не забудь, Фред, — сказал Дрын. — Первым делом как прилетишь — привет американским чувакам от нас от всех!.. Представляешь, — мечтательно вздохнул он, — выходишь на их Бродвей — и ни одного жлоба, только наши!..

— Ну… пока, чуваки!.. — Фред улыбнулся через силу и пошел, отступая назад, подняв руку над головой.