В зале стало тихо. Катя, резко повернув голову, выхватила взглядом одного из студентов.

— Он ставит себя выше других, — покорно сообщил тот и сел.

Катя глянула на девушку.

— Он дал мне списать контрольную по математике, — опустив глаза, призналась та. — И этим толкнул меня на нечестный поступок.

Катя перевела взгляд на толстяка в верхнем ряду.

— Он… а он… он даже завтрак в столовой не доедает! — выкрикнул тот.

— Я думаю, все понятно, — подытожила Катя. — Какие будут предложения? — она нацелила взгляд на одного.

— Предлагаю объявить выговор…

Катя перевела требовательный взгляд на следующего.

— Строгий выговор…

Она глянула на третьего.

— Строгий выговор с занесением в личное дело… — упавшим голосом сказал тот.

— Мне кажется, я попала в политическое болото, где процветают мягкотелость и примиренчество, — зловеще понизив голос, медленно произнесла Катя. — А может быть, здесь еще кто-то по ночам танцует под пластинки на костях?.. — нависла она над притихшим залом. — Как учит партия: наше общество не карает оступившихся людей — оно дает им шанс встать на путь исправления. Именно чтобы предостеречь его от непоправимых уже шагов, я предлагаю исключить товарища Бирюкова из комсомола и отчислить его из института! — раздельно произнесла она.

За стеной с грохотом рухнула пирамида, и в аудитории наступила гробовая тишина.

— Может быть, вы хотите что-то сказать в свое оправдание? — обернулась она к Мэлсу.

— Что с тобой, Катя? — спросил он.

— Я вам не Катя, а товарищ Акимова! — отрезала она. — Пока еще товарищ!.. Итак, товарищу Бирюкову нечего нам сообщить по сути дела. Тогда будем голосовать! — она подняла ладонь.

Остальные сидели неподвижно. Катя повела глазами по рядам. И под ее тяжелым взглядом — слева направо, ряд за рядом — начали подниматься руки.

— Единогласно! — удовлетворенно сказала она. — Бирюков, сдайте комсомольский билет.

Мэлс медленно подошел и положил билет на кафедру. Катя с мстительной улыбкой смотрела ему в глаза.

Полли сидела на кушетке в процедурном кабинете у знакомой медсестры.

— Что же мне теперь делать? — растерянно спросила она.

— Не знаю, — с неожиданным злорадством ответила та. Она с лязгом бросила использованный шприц в кювету и стала собирать новый. — Раньше надо было думать, дорогая! Тут я тебе не помощница.

— А к кому мне идти? Ты же подруга! Посоветуй что-нибудь…

— Вспомнила!.. — усмехнулась та. — Ты у нас такая… самостоятельная! Не как все! Вот сама и выкручивайся! Извини, у меня больных полный коридор…

Полли встала и побрела к двери.

— Ты вещички-то свои забери! — сказала вслед медичка. — Тут не камера хранения!..

Мэлс сидел за столиком в «Коке». Перед ним стояли уже два пустых бокала, он допивал третий, глядя пустыми глазами в одну точку. Могучая саксофонистка на эстраде выводила тоскливый блюзовый мотив.

Подошла Полли с маленьким потертым чемоданом, села напротив. Мэлс подвинул к ней бокал коктейля, она отрицательно качнула головой.

— Ты куда-то едешь? — спросил он, кивнув на чемодан.

— Да… У меня плохие новости, Мэл…

— У меня тоже, — усмехнулся он.

— Очень плохие, Мэл.

— И у меня тоже. Что у тебя?

— Я уезжаю. Мы расстаемся, Мэл… — сказала она, рассеянно оглядывая зал. — А у тебя?

— Тогда у меня просто — мелкие неприятности… — произнес пораженный Мэлс.

— Ну… пока?.. — она беспечно улыбнулась, на мгновение накрыла его ладонь своей, подняла чемодан и шагнула к выходу.

Мэлс вскочил, едва не опрокинув стол, схватил ее за плечи и повернул к себе.

— Почему ты решаешь это одна? — крикнул он. — Ты не можешь решать за нас двоих!

— Я беременна, Мэл! — отчаянно сказала она.

— Так это… это же здорово, Полли! — просиял Мэлс. — Значит, у нас будет ребенок? — он протянул к ней руки, но Польза отступила на шаг:

— Ты не понял! Это не твой ребенок, Мэл!