Шрифт:
Сказав это, де Поттер поднялся, чтобы уйти. Но почему-то не ушёл, а снова сел в кресло. Они оба молчали, и тишина была какой-то особенной, благоговейной. За окном вставало солнце, и первые лучи его уже начинали проникать в комнату. Они думали о разном; мысли их были далеки от прочитанной рукописи и вместе с тем как бы связаны ею: каждый думал о своем, но книга о Бабёфе и всё, что говорилось в минувшую ночь, ещё теснее сблизили их, и, казалось, уже не было частного, а только общее, ибо этот долгий и трудный экскурс в прошлое неизбежно звал в будущее, а в будущем и мысли, и надежды, и свершения имели нечто общее, что могло и должно было стать дорогим для всех честных людей земли…
Кто может проникнуть в будущее, кто разгадает его?
В чём не сомневались они оба и что действительно cталo явью, и явью скорой, была революция.
Но что будет с каждым из них, они знать не могли.
Де Поттер не знал, что накануне революции его ожидают тюрьма и ссылка, что в результате революции он станет членом национального бельгийского правительства и выйдет из его состава, когда поймёт, что надежды его не могут оправдаться.
Лоран не знал, что возвращение в «милую Францию», которое станет возможным вследствие революции 1830 года, не принесёт ему счастья. Не догадывался и не подозревал он, что его верная подруга, ставшая его постоянной опорой, неожиданно в цвете лет и сил уйдёт из жизни и что этот удар окажется для него почти непереносимым; что он ослепнет совершенно и будет доживать дни милостью одного из своих парижских почитателей; что книга его, выйдя в Брюсселе, будет вскоре переиздана во Франции и в Англии и принесёт ему подлинное бессмертие.
Они ещё долго сидели немые, погружённые в свои мысли, словно дожидаясь того момента, когда солнце :охватит всю комнату, суля успех и свершение всему тому, что было задумано и чему надлежало свершиться.
Когда дверь за бельгийцем закрылась, Лоран встал и прошёлся по комнате.
Тихая радость объяла его.
Он знал, что нужно делать дальше.
Эта ночь разрешила последние сомнения, и солнце нового дня стало светом его надежды и веры.
Он подвинул рабочее кресло к столу, взял лист бумаги и написал:
«За миг до того, как им был вынесен приговор, Бабёф и Дарте получили от меня обещание на скамье подсудимых Верховного суда в Вандоме под занесённым над нами топором аристократов восстановить память о них и опубликовать точное изложение наших общих идей и планов, до крайности извращённых партийным духом. На склоне лет мне пора выполнить взятое на себя обязательство…»
Вот так… А дальше… Дальше пойдёт легко: ведь книга и правда уже готова!..
Он накрыл исписанный лист чистыми и крупными буквами старательно вывел:
Секунду подумал и добавил строкой ниже:
Ещё чуть помедлил и поставил внизу листа: