По тону Зои чувствовалось, что она не без наслаждения пересказывает мне проблемы в семье Марка Михасевича. Послышались торопливые шаги. Зоя стала наигранно громко говорить:

– Итак, на этом этаже живут дети. Но пройдемте вниз, Серафима Ильинична!

Мимо нас, не поднимая головы и не одарив вниманием, пробежал сын режиссера Кирилл. Я отметила, что подросток был в странном состоянии, скорее всего, отец задал ему трепку. Мне вспомнился мой собственный сын Артем – в возрасте пятнадцати лет он был невыносим, грубил, пропадал после школы до вечера, слушал тяжелый рок и не желал учиться. Я была готова озолотить того, кто сумеет найти к мальчишке подход. Все урегулировалось само собой через год – но этот год показался мне самым тяжелым в моей жизни! Сейчас Тема живет в далекой Калифорнии, где в Силиконовой долине возглавляет собственную Интернет-фирму.

Мы оказались на первом этаже особняка Марка. Там царила все та же непринужденная обстановка: сплетни, выпивка, ленивая перебранка. Мне повезло, и я сумела отделаться от назойливой Зои – у нее запищал мобильный телефон, и это значило, как с кислым выражением лица пояснила секретарша, что Юлиана срочно требует ее к себе.

– Не беспокойтесь, милочка, – заверила я Зою. – Я найду свою комнату, и тысяча благодарностей за вашу заботу! Ступайте, Юлиана наверняка обыскалась вас! А я отправлюсь в постель, устала жутко, я же приехала сегодня из Экареста!

Обманывать нехорошо, но я решила присмотреться. Обитатели дома были личностями творческими, кое-где эксцентричными, однако на самом деле вся эта мишура скрывала только одно – их ординарность. Я прошлась по первому этажу. Еще одна гостиная, поменьше, небольшая библиотека, зимний сад.

На обустройство сада Марк наверняка истратил целое состояние. Несмотря на то что стоял конец апреля, в саду пышным цветом цвели экзотические растения. Кажется, Понятовская обожала орхидеи – тропические лианы с крупными прихотливыми цветами заполняли всю территорию оранжереи. Юлиана сама походила на такой хищный цветок: чудесную орхидею, которая питается мушками.

Я заглянула в библиотеку. Ее содержимое – книги до потолка, причем среди экспонатов встречались и настоящие раритеты – не интересовало актерскую братию. Скорее всего, и сами хозяева приобрели всю эту роскошь ради одного – продемонстрировать свои деньги. Мое внимание привлекла груда цветных журналов, громоздившаяся на столике около окна.

Из гостиной донесся зычный бас Марка. Он призвал всех «отправляться по домам». Бездельники-актеры, оккупировавшие его дом, быстро ретировались.

– Фима, ну как, устроилась? – завидев меня, поинтересовался хлебосольный хозяин. Не дожидаясь ответа (Марк оставался Марком), он стал раздавать громогласные распоряжения. – Дуй к себе, Настена, – Михасевич опустил девочку, которую держал на руках, на пол, та со смехом побежала по лестнице к себе.

Марк спросил не особо громко:

– Ну что, есть результаты?

– Знакомлюсь с обстановкой, – ответила я уклончиво.

– У тебя будет шанс продолжить знакомство, – произнес Михасевич. – Сегодня вечером у меня собирается местный бомонд, в том числе кое-кто из съемочной группы. А теперь пошли к Юлиане, она жаждет взять у тебя автограф!

Мы оказались снова на третьем этаже. Юлиана, облаченная в сиреневое шелковое кимоно, сидела перед большим овальным зеркалом, снимая с себя драгоценности и аккуратно складывая их в небольшой кожаный ящичек. Заметив нас, она мило улыбнулась.

– Добрый вечер, – произнесла она, царским жестом протягивая Марку руку.

Мне показалось, что Юлиана еще не вышла из роли Екатерины.

– Дорогая Серафима Ильинична, сегодня на съемочной площадке у нас не было времени пообщаться как следует… Кроме того, там везде любопытные уши. Да и в этом доме нельзя быть уверенным, что тебя не подслушают. Я так рада, что вы приняли предложение Марка и приехали в Варжовцы! Уверена, что вы нам поможете!

– Поможет, – сказал, как отрезал, Михасевич. – Я знаю Фиму, Юлианочка. Она разыщет этого негодяя! И мы заживем, как и раньше, спокойной жизнью!

Но словам Марка не хватало уверенности.

– Я хотела, чтобы Марк привлек к этому делу полицию или хотя бы частного детектива, – щебетала Понятовская, – но он убедил меня, что это может навредить нам: еще бы, пойдут слухи, в журналах появятся издевательские статьи, не дай бог, журналюги получат окольными путями письма, которыми мне досаждает этот ужасный человек!

Оказывается, Марк убедил и Юлиану в том, что не следует обращаться в компетентные органы. Я благодарна Михасевичу за доверие, но это насторожило меня. Упрекнуть режиссера в отсутствии трезвого разума было нельзя, и все же он не захотел посвящать в это дело полицию или сыскное агентство. Его выбор пал на меня…

– Юлианочка, – сказала я (она была младше меня в два раза, и я могла позволить себе звать ее по имени), – у вас есть враги? Кого вы подозреваете?

Понятовская снова уселась перед зеркалом и стала расчесывать волнистые белокурые волосы. В зеркале я заметила испуганную физиономию актрисы. Вместо нее ответил Михасевич:

– Да, у Юлианы есть враги. Их много, это все бездари и завистники, Фима, ты же знаешь, как в нашей стране относятся к настоящим талантам!

– Я имею в виду тех, кто сейчас в Варжовцах, – заявила я.