Александр Васильевич Сухово-Кобылин

На другое утро он отправился к Луизе и прождал у нее в доме несколько часов. Обеспокоенный, что она у себя не ночевала, Сухово-Кобылин решил навести справки у знакомых. Дело в том, что Луиза плохо говорила по-русски, слабо ориентировалась в городе и особо близких подруг в Москве у нее не было. После объезда ряда знакомых ему удалось установить, что утром 7 ноября в сопровождении знакомой Эрнестины Ландерт, а также ее ухажера поручика Сушкова и чиновника военного генерал-губернатора Панчулидзева Луиза каталась по городу на санях и делала покупки. Она посетила салон модного платья на Кузнецком мосту, была в кондитерской лавке, заезжала в книжный магазин и домой вернулась одна около девяти часов вечера. Примерно в десять часов вечера она ушла. И после этого ее больше никто не видел.

На Лужина, большого приятеля московского генерал-губернатора Закревского, у которого в свое время служил Сухово-Кобылин и оставил по себе недобрую память, этот визит и рассказ произвели самое неблагоприятное впечатление. Лужин был прекрасно осведомлен о плохих отношениях Сухово-Кобылина и Закревского. Богатый и своевольный дворянин, Сухово-Кобылин за 8 лет службы пришелся не по нраву не только чиновникам, но и самому генерал-губернатору, позволял себе многие непочтительные высказывания, например в отношении жены Закревского, что она в свое время якобы числилась в любовном списке Пушкина, сам волочился за многими юбками, сблизился с замужней Надеждой Нарышкиной и откровенно подсмеивался над рогоносцами. Да, в московском обществе Сухово-Кобылин особенным почетом не пользовался. О нем даже распространяли анекдоты. Более того, о грубом и запальчивом характере не только Сухово-Кобылина, но и его иностранной барыни-приживалки рассказывали неприглядные истории. В канцелярию генерал-губернатора как-то прибегала одна из дворовых девушек Сухово-Кобылина, Настасья Никифорова, отданная в услужение француженке, и жаловалась на жестокое обращение с ней, показывала синяки, ссадины и кровоподтеки. Никаких мер принимать не стали, однако факт остается фактом…

Таким образом, хоть Лужин и не был еще знаком с докладной запиской Ильинского, но сам факт обращения к нему Сухово-Кобылина говорил о том, что в сеть попалась крупная рыбка, упускать которую, не получив с нее своей выгоды, было бы просто глупо. Кстати, в эпоху Николая I все слои чиновничества жили в основном за счет взяток. Да и брать их не считалось делом постыдным. Государственного жалованья не хватало даже на форменный сюртук. Достаточно вспомнить «Шинель» Гоголя. Отсюда и отношение к своим обязанностям. Дашь в руки деньги – и дело сдвинется с мертвой точки.

На другой день Лужин внимательно ознакомился с докладной Ильинского. Он обратил внимание на то, что мотив ограбления практически исключался, не обнаружено также попыток насилия, следовательно, убийство совершено в Москве и скорее всего на почве ревности или семейной драмы. Расправившись с женщиной, ее тело затем в спешном порядке вывезли за город и там бросили. Поэтому первые высказывания Сухово-Кобылина о происшествии только укрепили подозрения Лужина в причастности к этому делу самого рассказчика.

Для начала Лужин предложил отставному титулярному советнику проехать с ним в Пресненскую больницу, посетить там анатомический театр для опознания найденного тела. Ему хотелось посмотреть на реакцию человека, подозрения на которого падали в первую очередь.

Когда откинули белую простыню, то Сухово-Кобылин чуть не вскрикнул. На цинковом столе лежала бледная молодая женщина. Он узнал ее сразу, это была его Луиза. Но, боже, в каком виде! Волосы распущены, лицо в сильных кровоподтеках, на теле и на руках виднелись ссадины, все указывало на жестокую борьбу, произошедшую между ней и убийцей. Кто мог посягнуть на нее? Извозчик-насильник, который попытался овладеть ею и вывез за город? Ночной грабитель, что польстился на ее украшения?

Нет, нет и нет. Медики сообщили, что между погибшей и убийцей действительно происходила длительная борьба, но со стороны последнего не было заметно стремление овладеть женщиной. Тогда повреждения носили бы другой характер.

У Луизы же оказались сломаны переносица, ключица и три ребра. Да, ее убили жестоким образом. Но она была чиста, ее нижнее белье никто не тронул, ее никто не насиловал. Более того, Сухово-Кобылину для дальнейшего опознания предъявили драгоценности, которые у нее никто не отобрал, и он тотчас узнал кольца и серьги, которые в свое время покупал для Луизы. Оставалась одна-единственная версия…

Лужин мучился в догадках: либо Сухово-Кобылин умело разыгрывает убитого горем любовника, либо искренне переживает? Однако для ареста одних догадок было мало. Следом в больницу пригласили слуг из дома Луизы, их было четверо: горничные Пелагея Алексеева, 50 лет, и Аграфена Кашкина, 27 лет, повар Ефим Егоров, средних лет, и мальчик на услужении, он же кучер, Галактион Козьмин, 17 лет. Все они тоже опознали убитую.

Предварительный осмотр квартиры, в которой проживала Луиза, ничего не дал. Никаких следов насилия обнаружено не было. Все вещи оставались в целости и сохранности, все на своих местах. Найденные в кармане платья Луизы ключи подошли ко всем шкафам и комодам. Сухово-Кобылин также признал, что ничего не тронуто и все принадлежности женского туалета лежат на столике. Постельное белье находилось на своих местах в шкафах. Не хватало золотых часов, портмоне и брошки. Но их, по-видимому, забрал убийца. Это было существенное заявление. Полицейские убедились: все драгоценности на месте, кроме тех, что оставались у убитой.

На предварительном допросе слуг Кобылина, проведенном 11–12 ноября 1850 года, все четверо, как один, придерживались самой простой системы защиты – «…ничего не знаем и ведать не ведаем. В дела господские нос не суем – запрещено. Ушла в 10 часов вечера, никому ничего не сказала. А мы и не спрашивали. За чрезмерное любопытство у барина или барыни можно схлопотать и по морде». Этими показаниями полицейские и удовлетворились.

Допрошенные знакомые Луизы – Эрнестина Ландерт, ее ухажер поручик Сушков и чиновник Панчулидзев – только подтвердили рассказ Сухово-Кобылина. Весь день Луиза провела с ними, каталась по бульварам. Они заходили с ней в магазины, а домой она вернулась одна около 9 часов вечера. Никаких планов на дальнейшее у нее не было. После этого они ее не видели.