И вот 20 ноября в деле наступил перелом. Допросить слуг доверили другому приставу, Стерлигову. Как он провел допрос, какие задавал вопросы, применял ли при этом пытки, история умалчивает. Но слуги стали давать показания.

Первым заговорил Ефим Егоров. Его откровения носили такой характер, что пристав срочно попросил аудиенции у Лужина, и тот принял их обоих.

Вот, что почти дословно рассказал повар француженки Ефим Егоров, позднее все это записали в протоколе.

Луизу при жизни он знал несколько лет, она была любовницей его барина и распоряжалась в доме как барыня. Барин ее любил и слушал, а она пользовалась этим и наговаривала ему на слуг, а те терпели от него наказания. Все люди ее ненавидели, особенно прислуга. Перед смертью барыня сделалась еще злее и капризнее. Мало того, она задерживала жалованье.

А иногда вообще ничего не платила. И люди обсуждали между собой, как от нее избавиться.

7 ноября вечером, в восьмом часу, Егоров пришел к Луизе, чтобы узнать насчет завтрашнего обеда, но ее не было дома.

И он возобновил разговор с Аграфеной и Пелагеей, как бы окончить задуманное дело. Решились в ту же ночь убить ее. Об этом же сказали и Галактиону Козьмину, который служил в качестве кучера и возил барыню к мадемуазель Эрнестине. Именно Ефима вечером с запиской Луиза послала к барину, которого он не застал дома. А вернувшись, Егоров подговорил к содействию и Галактиона Козьмина.

В половине второго ночи уже 8 ноября Ефим вместе с Галактионом направился к комнате, где спала Луиза. Она лежала на кровати, а на столике в тяжелом подсвечнике-шандале, по обыкновению, горела свеча. Все было тихо. В руках Ефим сжимал подушку. Он неожиданно закрыл хозяйке рот и стал душить. Но француженка проснулась и стала вырываться. Тогда он схватил ее за горло, ударил кулаком по лицу. Галактион, взяв утюг, стал добивать, бил по лицу, в грудь. Криков не было, шума тоже особого не произошло.

Когда барыню убили, то девки Пелагея и Аграфена одели ее в платье, Галактион запряг лошадь, они вынесли тело, накрыли его и вывезли за Пресненскую заставу. И у Ваганьковского кладбища свалили. Там же Егоров на всякий случай перерезал Луизе горло ножом.

Окончив дело, вернулись домой, где девки все привели в порядок. Чтобы отвлечь от себя подозрение, в печи сожгли салоп и решили при допросе говорить, что хозяйка вечером в 10 часов вышла из дома, а куда, не сказывала.

На следующий день, 22 ноября, Егоров, подтвердив свое признание, дополнительно показал, что «по совершении им убийства взял он, Егоров, у Деманш кожаный портмоне с деньгами – 50 рублей серебром и мелочь серебром с целковый и, кроме того, золотые дамские часы и брошку. Деньги все им прогуляны, кроме что 3 рубля серебром он дал Галактиону; портмоне, часы и брошку он, Егоров, кинул за Пресненской заставой в поле».

В тот же день были допрошены все соучастники преступления. И они показали примерно то же, что говорил Егоров. Пелагея Алексеева добавила, что Ефим и Галактион, вернувшись, взяли две бутылки вина, выпили и пошли в трактир, в котором сидели до 6 утра. Признание Егорова и слуг в убийстве подтверждалось характером насильственных повреждений на трупе: пробовали удушить подушкой – не удалось, давили руками, и затем в дело пошел утюг – главное их орудие. Когда тело вывезли и появилось сомнение в том, а не жива ли жертва, то тогда и перерезали горло. Крови натекло мало, в основном на платье.

При этом ни один из слуг не показал против Сухово-Кобылина. Действовали сами, хотели избавиться от злой хозяйки.

И все. Их признание практически снимало все подозрения с Сухово-Кобылина. Его требовалось освободить, а это означало признание полицией собственной несостоятельности. Но этого как раз и не хотелось мздоимствующим чиновникам. Признание слуг напрочь отвергало версию Лужина о том, что Сухово-Кобылин подговорил наемных людей убить надоевшую ему Луизу. Теряла свою основу и другая вспомогательная версия, что он в сговоре с Нарышкиной убил француженку.

Новым поворотом дела оказался недоволен и Закревский. От наказания ускользал его насмешник и противник.

Опровержение

Тем не менее первый департамент московского надворного суда сделал следующее заключение:

«Ефима Егорова, Галактиона Козьмина и Аграфену Иванову наказать публично плетьми через палачей: Егорова как зачинщика – 90 ударами, а Козьмина и Иванову – по 80 ударов; и по наложении Егорову и Козьмину клейм сослать в каторжную работу в рудник: Егорова – на 20 лет, а Козьмина – на 15…»

И так далее.

Слуги радовались. Они считали, что не только избавились от несносной хозяйки, но и что на каторге им будет лучше, чем в доме у Кобылина. Там никто не станет без причины бить их. А жалованья как не было, так его и не будет.

21 ноября по решению следственной комиссии Сухово-Кобылин за отсутствием достаточных доказательств был освобожден из-под стражи. Формально его к ответственности не привлекали, но он продолжал находиться под подозрением. Ему пришлось дать подписку о невыезде из Москвы.