«Чаша не предсказала мне свадьбы, – думала Аойда. – Что случится? Жених ли мой умрет? Или откажется от меня?.. Разве он может отказаться от меня? Не скажу, что меня не в чем упрекнуть, но разве я забываю о своей чести?.. Как же могу я совершить илайн вместе с Пройтом? Люди подумают, что я потеряла честь, и мы с Пройтом – любовники. Люди будут осуждать меня. Нет, я не могу лишить себя жизни!»

Госпожа Аргия, заметив задумчивость племянницы, спросила ласково:

– Что задумалась, девочка моя? Что тебя тревожит?

– Тетя! – вздохнула Аойда. – Мне гадали, и гадание вышло неблагоприятным.

– Не бери в голову, милая, – сказала тетушка. – Разве бывают правдивыми гадания горничных девушек?

Аойда сказала, что гадание было не из простонародных, «девичьих», а настоящим, на чаше.

– В этом году я не выйду замуж, – продолжала Аойда. – И меня ждут горе и бедствия…

– Ох, Аойда!.. – Баронесса обняла племянницу и прижала к себе. – Что ты себе в голову берешь! Кто же тебе таких гадостей нагадал? Небось нянька Деипила, кому еще?

– Нет, не она, – покачала головой Аойда. – Лучше расскажи, тетя, какие новости…

– Новости хорошие для солдат, плохие для женщин, – грустно вздохнула госпожа Аргия. – Сегодня прибыл гонец от твоего отца. Князь приказывает выступить отряду Гириэя в Тестал – там неспокойно. Через три дня и выступят.

– Абант с ними поедет? – спросила Аойда с тревогой; спрашивать о Пройте она не осмелилась.

– Да, – подтвердила госпожа Аойда. – Он страшно рад, что наконец пришло время драться.

– Тетя!

– Что, девочка?

– Нет, нет, ничего…

Аойда не осмелилась сказать матери, что ее единственного сына ожидает смерть. Да и обязательно ли в этом походе погибнет кузен, думала она ночью, лежа без сна в постели: гадание на чаше делается на год, и в любой из дней этого года Абант может встретить свою погибель.

Однако когда отряд Гириэя уходил из замка, Аойда сдержаться не смогла – заплакала и убежала в свои покои, пряча лицо в нарядную шаль.

Госпожа Аргия дождалась на башне, пока отряд не скрылся в лесу, и пошла к племяннице.

– Девочка моя, разве можно плакать, провожая войска? – мягко укорила она. – Ты же не дворовая девушка, ты княжна. И не на войну же они идут, девочка моя. Войны ведь нет…

Войны не было, но отряд барона Гириэя в замок не вернулся.

Однако начали приходить Вести.

Первой пришла Страшная Весть, и ей не поверили: как могло случиться, что отряд барона мог погибнуть в Эрисихтонийском ущелье – в месте, идеально приспособленном для обороны?

Потом пришла Весть Черная. Войско Абраксаса-колдуна, миновав Эрисихтонийское ущелье, вступило в Имперские земли, подавляя все попытки рыцарских дружин отстоять свои владения. Абраксас двигался неспешно, но неотвратимо, и не находилось силы, которая могла противостоять ему.

Не мог ему противостоять и замок Ферет, в котором почти не осталось мужчин, способных носить оружие. И все же, когда войско колдуна показалось на дороге, баронесса повелела запереть ворота и всем, кто только мог держать оружие – старикам и женщинам – приготовиться к обороне.

Сама баронесса, ее шестнадцатилетняя дочь Теано и Аойда стояли на башне, за узкими бойницами, и смотрели на приближающееся войско.

Было еще далеко и Аойда лишь едва различала силуэты людей, но Теано вдруг воскликнула:

– Красиво-то как, матушка!

– Какие на них прекрасные одежды! – зачарованно продолжала Теано. – Матушка, кузина Аойда, видели ли вы когда таких могучих витязей?

Аойда еще не могла разглядеть лиц приближающихся к замку людей, но никаких рыцарей она не видела. Во главе отряда ехали верхом несколько всадников в отблескивающих серебром плащах, но лиц их было не видно из-за надвинутых капюшонов. Следом за ними виднелись всадники в разномастных доспехах; далее шли пешие арбалетчики, копейщики, мечники, тянулись обозы… И все они были порядком пропылены и лица их усталы.

Но казалось, что баронесса и ее дочь видят совсем иное.

– Мама, мама! – вскрикивала Теано. – Посмотри! Это ведь единороги, правда?

– Да, доченька! – отвечала баронесса.

– Какие единороги? Где? – осторожно спросила Аойда.

– Да вон же, – показала Теано. – Видишь, они запряжены в золотую карету…

В золоченую карету были впряжены обыкновенные серые кони, но в зачарованном колдовством сознании людей кони эти – признаться, очень хороших статей, – казались волшебными белыми единорогами.