– Я – целитель, – представился он. – Правда, мне всего однажды пришлось лечить коня, но ран, нанесенных когтями, я видел достаточно.

С этими словами эльф направился туда, где была привязана раненая лошадь. Мы с Шаллорель смотрели ему вслед.

– Он правда хороший целитель? – поинтересовалась девушка, когда Эльфин, отставив посох, стал осматривать длинные косые царапины, оставшиеся на задних ногах кобылы. – Он же моложе нас с тобой!

– Я слышал его историю, – вздохнул я. – Во время нашего совместного путешествия Норрик часто рассказывал из нее занимательные отрывки. Судя по этим рассказам… Да, он один из самых сильных магов среди эльфов!

– Но ведь мужчин-магов не бывает! Есть только медиумы…

– По словам Эльфина, медиумы – это просто маги, которых никто никогда ничему не учил. К слову сказать, меня лечил именно маг!

С этими словами я показал свою культю.

По своему опыту общения с девушками я заметил, что они сначала загораются здоровым любопытством и только потом, разглядев как следует, шарахаются в сторону, словно это что-то изменит. Но Шаллорель взяла мою культю в ладони безо всякой брезгливости, с оттенком уважения.

– Где это тебя так угораздило? – промолвила она.

– Выступал на арене, – честно ответил я.

– Расскажи!

Мой рассказ затянулся – пришлось сначала поведать, как я вернулся с севера на разоренную родину, как мы с мастером Теором сколотили партизанский отряд, как сражались, как я остался прикрывать отход и попал в плен.

Девушка слушала меня, открыв рот. Мы увлеклись настолько, что нас трижды звали к столу, но это не помогло, и поджаренные кусочки троллятины нам отнесли прямо на место. Мы ели чуть отдающее рыбой и тиной мясо, а я продолжал свой рассказ.

– Ты изменился, – произнесла Шаллорель, когда я иссяк, и посмотрела на меня. – У тебя совсем другие глаза, голос… И твои волосы, – она запустила пальцы в короткие пряди на затылке. – Раньше у тебя была такая роскошная грива!

– Это потому, что меня продали в рабство, – напомнил я. – Всем мужчинам-рабам коротко стригут волосы, чтобы не скрывали ошейника. А потом я просто привык.

– Знаешь, – задумчиво промолвила Шаллорель, – а тебе идет…

Она не спешила вынимать пальцы из моих волос, продолжала перебирать пряди, и я обнял ее здоровой рукой за талию, подтянул девушку ближе. Помнится, еще пожалел, что у меня нет второй руки и я не могу точно так же запустить пальцы в ее косы.

Если бы несколько минут спустя меня увидел Ухарь, он бы понял, что я не всегда шарахаюсь от женщин. А иногда совсем даже наоборот…

Благодаря искусству Эльфина за ночь от ран на ногах лошади остались только шрамы, поросшие белой шерстью, и она вполне оправилась для того, чтобы нести на себе всадницу. Истосковавшиеся по общению с девушками, рыцари Шаллорель наперебой сыпали комплиментами и норовили поухаживать за спасенными эльфийками. Свою долю внимания и нежной заботы получила и Ленирель, так что Норрик извелся – невысокого ростом альфара никто не воспринимал всерьез. Кроме того, он был существом второго сорта. Пришлось Эльфину самому вступаться за друга. Да и Ленирель довольно быстро расставила все по своим местам, обняла и поцеловала Норрика на глазах у всех.

Мы с Шаллорель не принимали во всем этом участия. Так и сидели на нашем облюбованном еще вчера пригорке, прижавшись друг к другу.

– А куда ты теперь? – спрашивала она.

– В поместье-столицу, – честно отвечал я.

– Ты будешь служить темноволосым? После всего, что они сделали для нас и нашего мира?

– Я еду туда не ради них и даже не ради императора, которого я в глаза не видел, но который, если верить Эльфину, самолично выплатил выкуп за многих рабов, – сказал я. – Я еду туда ради маленького мальчика, у которого не осталось никого на этом свете… Никого, кроме меня!

– Понятно, – кивнула Шаллорель, опустив глаза.

– И я не знаю, есть ли у меня самого кто-то еще, кроме него, – продолжал я. – Когда-то у меня была большая семья – целых четыре сестры. Но наш замок разрушили до основания. Вряд ли уцелел хоть кто-то из живших там альфаров. Горо – вот моя единственная память о доме…

– Мне еще повезло, – вздохнула Шаллорель. – Я точно знаю, что три мои сестры живы и здоровы.

– А четвертая? Ты говорила, что их четыре?

– Я тебе не рассказывала? Она перед самой войной стала послушницей. Ее забрали от нас ровно за год до того, как темноволосые напали на Архипелаг. Я ничего не знаю о судьбе моей самой младшей сестренки. Но наша Видящая искала по крови и нашла, что сестра жива. Вот только где она теперь? Боюсь, что потеряна для нас навсегда! Но это так здорово – сестра-Видящая!

Я невольно покосился на Эльфина, который вместе с остальными собирал лагерь, ничем не выдавая, что слышал последние слова. Я уже знал, что рождение девочки с магическими способностями всегда счастье для семьи, но вот рождение мальчика-мага – почти всегда позор. Что он чувствует, слыша такие слова? Впрочем, опять-таки, зная его историю, я мог предположить, что ему все равно – он слишком силен, чтобы обращать внимание на сплетни.

К нам подошел один из рыцарей:

– Госпожа, все готово!