— Я. — «Монтажник» убрал волосы с лица. — Когда поезд подходил к перрону, я спросил Артура: «Кому прикрывать тебя сзади?»

— Что он?

— Артур? — «Монтажник» посмотрел на Юрия Николаевича, как бы предоставляя ему, а не инспектору уголовного розыска, первому докопаться до смысла сказанных Артуром слов. — Он махнул рукой. «Пока это только зыбь», — сказал. Тут подошел Дрога со своим чемоданом…

Артура явно преследовала навязчивая аллегория: фраза, сказанная Алексею в поезде, была логически связана с другой, которую через минуту он повторил на перроне Дроге: «Надвигается шторм».

— «Зыбь»? — переспросил Юрий Николаевич. — Так и сказал?

Казалось, он тоже был озадачен.

— Именно — «зыбь».

Фрамуги в дежурке были открыты — утром здесь становилось проветренно и чисто, как в кабинете фтизиатра. Помощник Сабодаша сидел за телетайпом. Увидев Денисова, он поднял голову:

— Звонили: из Шереметьева выехала опергруппа. Сам начальник уголовного розыска…

— А что Дрога?

— Отказался писать заявление, сказал — прощает.

— Где он работает? — спросил Денисов.

— Я так и не узнал.

Телетайп неожиданно застучал, помощник крикнул, стараясь заглушить шум:

— Что-то связанное с отарами овец… В горах!

В помещении для дежурного наряда, сидя в кресле, дремала Тоня. Денисов не стал ее будить, налил в кружку чая. В коридоре раздались гулкие шаги. Денисов узнал Антона.

— Слышал новость?! — увидев спящую, Сабодаш перешел на шепот. — Артур, оказывается, поручил травму еще в поезде, вечером.

Денисов отставил кружку.

— Лопнул в голове какой-то мелкий сосуд, у меня он записан. Понимаешь? Кровь все время скапливалась во внутренней полости, пока не парализовало сознание… Наверное, это полкой, в купе…

— Пожалуй…

Денисов вспомнил пассажира на платформе между камерой хранения и стоянкой такси. Из последних сил он, должно быть, забежал тогда за стоящее на отшибе здание камеры хранения и рухнул, раздирая одежду о какой-то торчащий из стены острый предмет… Характер травмы объяснял и представление о надвигающемся шторме: по мере того, как сумеречное состояние сгущалось, захватывая новые участки мозга, и попытку бриться обратной стороной электробритвы.

— Вот так… — Сабодаш вздохнул.

Денисов налил еще чая. Он пил холодный чай и думал: просто и замысловато соединены нити событий — конец одной легко принять за начало новой…

Стрелка датчика бензина стояла на нуле. Пьер, вжавшись в сиденье, не мог оторвать от нее глаз. Еще немного, и моторы старой колымаги утихнут. «Дуглас» какое-то время будет планировать, а потом круто нырнет к песчаным дюнам. Какая глупая смерть! Пьер Люка-Рембо, помощник генерального секретаря Компании африканской нефти, по-идиотски погибнет из-за нерадивости опустившегося летчика-американца… От этой мысли Пьер заерзал в кресле второго пилота, его колено коснулось засаленного комбинезона Джесса Гордона, и на кремовых тергалевых брюках тотчас отпечаталось темное пятно. Нет, с самого начала все идет кувырком…

Он достал из нагрудного кармашка батистовый платочек и промокнул пот. Стрелка по-прежнему вздрагивала на нуле. Нет, так больше нельзя. Пьер ткнул пальцем в приборную доску. Гордон, набычившись, глянул на нее и молча стукнул по панели. Стрелка испуганно дернулась и, оторвавшись от нуля, нехотя переползла к середине шкалы.

Пьер облегченно откинулся в кресле. Неплохой эпизод, надо будет, вернувшись, рассказать Бенедикте.

Джесс Гордон шумно пыхтел рядом, от него исходил запах машинного масла и виски. Седоватая щетина на подбородке двигалась, когда он принимался жевать погасшую сигару.

— Скоро будем?

— Еще минут пятнадцать. Надо сбросить почту парням «Петролеума».

Пьер осторожно втянул ноги под кресло. Так и есть: чемоданчик «атташе» опрокинулся на грязный пол. Пьер подхватил его, вытер ладонью монограмму на верхней крышке. Масло. Откуда? Он перегнулся вправо и увидел тоненькую струйку.

— Там…

— Порядок, — буркнул Гордон. Он оторвал одну руку от штурвала и сунул ее под сиденье. — Выпьете?

— Нет, спасибо.