Сабодаш попыхивал папироской у камеры хранения.

— Нашлись твои морячки. На Рижском, — сказал он. — Следователь сейчас их допрашивает. Оказывается, Артур зашел в камеру хранения сам. Только потом появились еще двое. Сначала один, потом другой.

— Со стороны вокзала?

— Нет, с платформы. Сзади… — Сабодаш поджег потухшую папиросу. — Что у тебя нового?

Денисов рассказал.

— Имей в виду, следователь занят. Ты сам, если что… — Он отбросил окурок. — Пойдем? Шестое окно, пятая полка.

Пригнувшись, они прошли в «окно», размером не уступавшее двери. Свет внутри был приглушен. Ожидавшие их кладовщики пошли впереди. По обе стороны прохода тянулись некрашеные деревянные стеллажи, висели связки пластмассовых жетонов.

Шестая полка оказалась в углу. Желтый импортный портфель был отгорожен мешками — не сразу бросался в глаза.

— Вы принимали? — спросил Денисов у кладовщика, который стоял ближе других.

— Не, Спирин.

— Сейчас придет, — сказал Сабодаш. — Выдает забытые вещи. Сержант должен еще пригласить понятых.

Кто-то зажег свет над проходом.

— Человек-то жив?

— Жив. Состояние тяжелое.

Послышались голоса. Все тот же сержант, оказывавшийся всю ночь на подхвате, ввел двух женщин. Одну Денисов сразу узнал по черно-серым кошачьим тонам, сумки при ней не было, в каждой руке она держала по чемодану.

— Оставьте чемоданы у входа, — сказал ей Денисов. — Слышите?

Женщина поставила вещи.

— Идите к киоску за сумкой.

Никто ничего не понял.

Вернулась она счастливая, притихшая. Вслед вошел пожилой кладовщик в очках с металлической оправой. Спирин.

— В какое время сдали этот портфель? — спросил дежурный.

Кладовщик поправил очки, повертел приколотую квитанцию.

— Ночью, с последнего поезда.

— Помните, кто сдавал?

— Столько народу… — Похоже, он не хотел ввязываться в историю.

— Жаль.

— Не помним. Истинное слово.

Денисов переставил портфель на стол, ближе к светильнику.

— Осмотрим содержимое. Возражений нет?

— Открывай, — сказал Сабодаш. — Понятые пусть подойдут ближе.

Денисов осмотрел запор.

— Тут не так просто. Портфель-то заперт.

— Погоди, ключ дам. — Кладовщик был согласен помочь, но только наименее хлопотливым образом: в кладовой было полно ключей от невостребованных портфелей, чемоданов.

Денисов отказался.

— Может, кто-то, помимо законного владельца, открывал замок. Тогда вашим ключом мы испортим следы.

— Значит, пока не найдут хозяина, вскрыть нельзя?!

— Эксперт вскроет.

Под Дубниковским мостом бесшумно проскользнула очередная электричка, мелькали оранжевые куртки путейцев. Прибывал утренний скорый — носильщики бежали в конец платформы, разгоняя тележки.

Денисов свернул в зал. Здесь ревели уборочные агрегаты. Зажегся неоновый призыв «Пользуйтесь автоматическими камерами хранения», который на ночь выключали. Влажный мрамор, отмытый уборщицами, казался к утру темным и менее торжественным. Денисов поднялся ко внутренней справочной, та же девица пригласила его войти.

— Я по поводу вчерашнего звонка…

— Еще не поймали?!

— Припомните, какой голос был у звонившего? Резкий, хриплый?

— Нет, нет… — Она вдруг покраснела. — Как у нового инспектора.

— У нового?!

Денисов встречал вновь принятого инспектора — молодого, но уже с брюшком и начинающейся «щитовидкой». На совещаниях он садился позади всех и молчал, словно набирал в рот воды.

— Состав подали на посадку минут за двадцать… — подумав, ответил Дрога. — Когда я вошел, Артур уже был в купе.

Денисов понял, что Дрога будет давать ответы в развернутой форме.

— О чем шел разговор? Если можете, приведите дословно…

— Точно не помню. Много людей, толкотня, Тут, по-моему, появился Юрий Николаевич…

— Я вошел почти сразу за вами.

— Правильно, — транзитный согласно кивнул. — Мы представились. «Все до Москвы? — спросил Артур. — Отличное купе подбирается…» У вас, Юрий Николаевич, была бутылка виски, мы с Артуром отказались. Я до этого выпил рюмку водки в ресторане. Вы угостили женщину, она только пригубила.