— Красиво, — сказал Пьер.

— Эль-Хаджи? Финики, верблюды — дерьмо…

Песок начал стремительно приближаться. Левый мотор натужно заревел. Гордон навалился на штурвал. Пьер с тоской вспомнил белую «каравеллу» «Эр-Франс», которая утром доставила его из Парижа в Алжир.

— Видите буровую? Если ее закроют, мне тоже надо сматываться. Свою железку продам на металлолом, ей уже пора было туда, когда я купил ее в Триполи. Полгода восстанавливал. Запчастей днем с огнем не найдешь. Пришлось воровать.

Он захохотал.

— Джесса Гордона не согнешь! Я смогу летать и на помеле.

Пьер уже не слушал. В пятидесяти метрах под ним проплывал Эль-Хаджи. Бараки, вышки. Он пристегнул ремень.

— Вызываю Корову… Вызываю Корову… Говорит Эль-Хаджи, — раздалось в рации.

— Заткнись! — чертыхнулся Гордон, выключая приемник.

На фюзеляже самолета было выведено большими красными буквами: «Сахарская корова». И рядом — изображение взбесившейся скотины. В Алжире, когда Пьер шел к самолету, это показалось ему забавным. Но Алжир сейчас был далеко.

Колеса стукнулись о землю, и машина плавно покатила по грунтовой полосе. Только тут Пьер в полной мере ощутил, чего ему стоил этот перелет.

Макс прошел через лавку, толкнув ногой какой-то тюк, и раздвинул занавес из стекляруса, служивший дверью. Перед домом стоял старый армейский вездеход-амфибия. Макс устроился на сиденье, и железная черепаха медленно поползла по улице.

Под пыльными пальмами иссякала жизнь. Люди лежали в призрачной тени словно пораженные солнечным ударом. Заморенные собаки жались под стенами. В тишине отчетливо было слышно журчание арыка.

Петляя по узким улочкам, Макс выбрался на дорогу к лагерю буровиков. Отъехав метров двести, он нажал на педаль тормоза и, не поворачиваясь, бросил:

— Вылезай.

Брезент на заднем сиденье зашевелился. Оттуда, испуганно вращая белками, вылез чернокожий подросток.

— Зачем спрятался?

— Я хочу работать у них, — едва слышно ответил негр.

Еще один. Когда-нибудь это плохо кончится. Черные рабы один за другим сбегали от своих хозяев-туарегов в поисковую партию. Вышка посреди пустыни разом нарушила вековую структуру кочевого общества. Макса это не трогало: каждый за себя, один аллах за всех. Но нефтяники когда-нибудь снимутся и уйдут. Максу идти некуда. Слишком большой счет предъявит ему правосудие в Европе или Америке. Его судьба — сидеть в Эль-Хаджи и по-прежнему торговать. Вернуть парня хозяину? Но у Вагнера не хватает людей. Макс хорошо знал Вагнера — тому ничего не стоило запретить своим людям покупать у Макса. А денег в кармане любого нефтяника было столько, сколько у всех туарегов, вместе взятых…

Макс бросил парню:

— Накройся. И чтоб не дышал.

Жар опалял лицо, глаза нестерпимо резало слепящее солнце, одежда прилипала к мокрому телу. Пьер никак не мог унять дрожь в ногах, сердце колотилось, как после забега на десять тысяч метров.

— А ну, подвинься!

Неловко подхватив чемоданчик с монограммой, Пьер шагнул в сторону. Человек больно толкнул его металлической клеткой с курами. Птицы настолько ошалели от жары и перелета, что даже не квохтали. Глаза у них были такие же жалкие, как у Пьера.

— Почта! Почта! — басил Джесс Гордон. — Налетай, подешевело.

Пакет рвали множество рук, сыпались восклицания. Пьер в изнеможении прислонился к фюзеляжу, но тотчас отскочил, ужаленный раскалившимся металлом.

— Инспектор! — орал здоровенный парень, тряся голубым казенным конвертом. — Нет, ты представляешь, нашли меня да же здесь! Налоговый инспектор!

— Морен! Тебе опять целая пачка — дай почитать!

Пьер прикрыл глаза.

Несколько людей в пятнистых комбинезонах парашютистов быстро разгружали самолет. Человек в голубой рубашке с белым галстуком помечал что-то в записной книжке. В зубах у него торчал длинный мундштук. Похоже, он единственный не был охвачен всеобщим безумием.

— Простите, где можно видеть Вагнера? — обратился к нему Пьер.

— Пять ящиков салата, — крикнул человек. — Эй, Джесс, ты называешь салатом эту кроличью траву?.. Три коробки апельсинов…

Парашютисты набивали ящиками «джипы», Гордон лаялся с приемщиком. Никто не обращал внимания на заместителя генерального секретаря Компании африканской нефти. Неужели алжирский филиал не передал радиограмму из Парижа о его прибытии? Пьер шагнул в спасительную тень крыла. Машины неожиданно взревели, опоздавшие вскакивали на ходу.

— Стойте! А как же я? — забормотал Пьер.

Но ему тотчас пришлось закрыть лицо: из-под колес тучей взвился песок. Когда он открыл глаза, у самолета никого уже не было, его оставили одного. Нет, не совсем: под другим крылом раскладывал шезлонг бородач в леопардовом комбинезоне. На груди у него болтался автомат.

— Все уехали? — спросил Пьер.

Бородач засмеялся, показывая белые зубы.

— Мне нужен мсье Вагнер…

— А выглядите вы ничего. Похожи на сутенера с пляс Пигаль. Костюмчик, галстучек — шик… а?